– Она тебе нравится?
Монах вытянул губы трубочкой, подергал себя за бороду и вдруг спросил:
– Может, сбрить ее, на хрен?
Добродеев засмеялся и потянулся за кружкой…
* * *
Высокий молодой мужчина остановился перед дверью двенадцатой квартиры, прислушался. Ему показалось, что в квартире кто-то был – оттуда доносился неясный женский голос. Он толкнул дверь, и, к его удивлению, дверь подалась. Он вошел. В прихожей горел свет, и в квартире действительно кто-то был – женщина, которая что-то там двигала и немузыкально мурлыкала популярный хит. Мужчина осторожно двинулся на голос, встал на пороге гостиной. Толстая женщина, согнувшись, возила шваброй под диваном. Она разогнулась, охнула и потерла кулаком поясницу. Сняла тряпку, громко стукнув, положила швабру на журнальный столик. И тут вдруг заметила стоявшего на пороге мужчину. На лице ее появился неподдельный ужас: глаза вылезли из орбит, рот приоткрылся. Она вскрикнула и схватилась за сердце. Она закричала бы во весь голос, но мужчина, неподвижно стоявший на пороге, приложил палец к губам, призывая к молчанию.
– Андрей! – простонала она, падая на диван, не сводя с него испуганного взгляда. – Господи! Ты же… как… ведь ты… Господи, спаси и помилуй! – Она мелко закрестилась.
Мужчина шагнул в комнату…
Ирина шла через парк от спортклуба «Заводной апельсин», когда на ее пути неожиданно, как черти из коробочки, вынырнули из заснеженных кустов невозмутимый Монах и радостный Леша Добродеев, сидевшие там в засаде. Она испуганно отпрянула.
– Иринушка, лапочка! – запричитал Добродеев, имитируя радость от неожиданной встречи. Он обнял ее, прижал к себе, сдавил. – Сколько лет, сколько зим! Как ты, малышаня?
Монах рядом приятно улыбался в бороду.
– Это мой друг, Олег, – продолжал Добродеев, поведя рукой в сторону Монаха. – Случайно столкнулись… Ты из спортзала? Не спешишь?
Ирина высвободилась из объятий журналиста, поправила шарф и воскликнула недовольно:
– Ты, Леша, как медведь!
– Добрый день, Ирина! – Монах включил все свое обаяние – рыжая борода жизнеутверждающе торчала, голубые глаза радостно сияли. – Помните меня?
– Вас забудешь, как же! – вызывающе ответила Ирина. – Давно ждете?
– Минут двадцать, – ухмыльнулся Монах. – Лика сказала, что по средам вы в клубе, ну, мы и устроили засаду.
Добродеев закашлялся.
– Что вам нужно?
– Поговорить, Ирина.
– Да у нас каждый день разговоры! – воскликнула она в сердцах. – Эта девчонка вываливает на нас тонны грязи, а следователь ведется. Дрянь! Делает из нас убийц и монстров. Нас всех уже вывернули наизнанку. Кто что сказал, кто где стоял, сидел, лежал. Даже про доходы спрашивают. Уму непостижимо!
Ее не нужно было понукать, ей хотелось выговориться. Выкричаться. Леша был свой брат-журналист, он бывал у них в доме. А этот… с бородой, та еще проныра, но тоже не чужой… да еще и экстрасенс, может, и правда способен докопаться. Все лучше, чем менты. Характер у нее был вздорный – Монах помнил, как вызывающе и грубо она отвечала ему в тот, первый, визит – в день рождения Каролины.
Монах недолго думая взял ее руку, сдернул перчатку и поцеловал ей пальцы. Она опешила и замолчала, изум-ленно глядя на него, и лицо у нее стало такое… Ему показалось, она сейчас заплачет. Нестандартные поступки окружающих часто выбивают нас из колеи и лишают сил сопротивляться. Или озарение снисходит – не нужно сопротивляться, никто не посягает. Не дергайся.
– Ирина, идемте, посидим где-нибудь, – предложил Монах. – Леша, командуй! Я человек в городе новый.
– К Митричу? – словно бы задумался Добродеев.
Ирина молчала всю дорогу, словно воды в рот набрала. Монах деликатно придерживал ее за локоть. Небольшая, изящная, в короткой шубке, она мелко ступала, поспевая за ним. Он же целеустремленно и внушительно топал, взяв курс на «Тутси», неотвратимый, как судьба. Добродеев нес ее спортивную сумку и громко восторгался погодой, снегом, заснеженным парком, а потом выдохся и заткнулся.
В баре Монах помог Ирине раздеться. Она молча повиновалась. Добродеев пристроил на свободный стул ее сумку. Появился озабоченный прихрамывающий Митрич.
– Принимай гостей, Митрич, – сказал Монах. – Это наша добрая знакомая Ирина. Ты чего смурной?
– Добро пожаловать, Ирочка, – сказал Митрич печально. – Обещали оттепель и дождь, сердчишко пошаливает, да и вообще… – Он хлопнул себя по колену. – Садитесь, ребята, рад вас видеть. Как всегда? А даме ликерчику!
– Ирочка? – Монах вопросительно взглянул на Ирину.
– Яблочный сок! – отчеканила Ирина.
– А нам пивка, как обычно, и твои фирменные, с огурчиком. Ирочка, только сок? А чего-нибудь… – он пошевелил в воздухе толстыми пальцами. – Может, передумаете?
Ирина молча покачала головой. Митрич подъехал с тележкой, споро расставил на столе пиво и бутерброды. Последним поставил крошечный хрустальный графинчик с зеленой жидкостью и хрустальную рюмку-наперсток. Накапал из графинчика в рюмку и, поклонившись, поставил рюмку перед Ириной:
– Это наше фирменное, Ирочка, отказов не принимаю.
– Что это? – спросила она. – Яд?
– Любовный напиток! – хихикнул Добродеев. – Ваше здоровье! – Он припал к бокалу с пивом.
Ирина нерешительно взяла рюмку, понюхала. Монах с интересом наблюдал.
– Я вообще-то не пью… – сказала она. – Что это?
– Понятия не имею, – сказал Монах. – Митрич – тот еще алхимик. Что-нибудь легкое, на травах… вроде сиропа от кашля. Не бойтесь, мы с вами, в случае чего доставим домой в целости и сохранности.
Ирина нерешительно пригубила.
– Вкусно! – Она допила до дна. Монах тут же потянулся за графинчиком. Добродеев подмигнул ему и откусил от бутерброда. Зеленый ликер назывался шартрез, и крепость его была не то пятьдесят, не то шестьдесят градусов, что всегда его восхищало – на вид дамский и неопасный, а на самом деле зверь. А говорят, есть еще и семидесятиградусный. Он пододвинул к Ирине блюдо с бутербродами. Она между тем допила вторую рюмку. Добродеев одобрительно кивнул:
– Молодец!
Ирина неуверенно произнесла:
– Ой, что-то я… кажется… – Она вдруг расхохоталась.
Монах и Добродеев переглянулись.
– Ирочка, а закусить! – Добродеев сунул ей в руку бутерброд. – Канапе у Митрича тоже фирменные! С маринованным огурчиком. Может, водички?
Она махнула рукой и снова рассмеялась. Она разрумянилась и похорошела, глаза заблестели, ее обычная недоброжелательная сдержанность таяла на глазах. Переход был мгновенным.
– Лешка, вы что, напоить меня хотите? – закричала она. – Вот расскажу Ленечке, будешь знать! Он у меня ревнивый! – Она шутливо ткнула Добродеева кулаком в плечо, и тот от неожиданности поперхнулся.