В мгновение ока копья были аккуратно составлены, одежда сложена, и будущие воины встали навытяжку в одних набедренных повязках бурого цвета.
Керан вдавил навершие копья в Хамаша, который корчился на земле.
– Встать и марш за мной! Я уже отобрал у тебя бурое покрывало. Если отстанешь или опять оскорбишь меня – заберу и черную одежду.
Аббан подавил улыбку, когда Хамаш кое-как поднялся с бледным и окровавленным лицом. Наставник выбран правильно.
Они заковыляли к первому отряду; ошеломленный Хамаш поплелся сзади, по его мертвенному лицу текла кровь. Перед ними вытянулся в струну еще один наставник с бурым покрывалом. Затем поклонился Керану так низко, что чуть не коснулся земли бородой.
Они двинулись вдоль строя. Керан поочередно выкрикивал каждого и обращался с ним не лучше, чем с рабом на невольничьем рынке.
– Хилый, – ущипнул за руку первого, – но это пройдет, когда несколько месяцев поест жидкой каши да побегает с камнями вокруг городских стен. Покажи первый шарукин.
Тот, покрываясь потом, медленно выполнил серию движений.
Керан сплюнул:
– Жалкое зрелище даже для хаффита.
– Кем ты был до того, как отозвался на призыв Избавителя к шараку? – спросил у мужчины Аббан, раскрыл счетную книгу и взялся за перо.
– Я делал лампы.
Аббан хмыкнул.
– Мастер или подмастерье?
– Мастер. Делом владел отец, но передал его мне, чтобы я научил сыновей.
– Что это меняет? – осведомился Керан, но Аббан не ответил и задал еще несколько вопросов, после чего перешел к следующему в строю.
Тот оказался настолько тощ, что просвечивали кости. Когда к нему приблизились, он прищурился.
Аббан выставил три пальца:
– Сколько я показываю?
Мужчина сощурил глаза сильнее.
– Два, – ответил неуверенно.
Аббан отступил на несколько шагов, и прищур исчез.
– Три, – уже увереннее сказал мужчина.
Керан толкнул дрыща, и тот опрокинулся в пыль.
– Встань, собака! – заорал очередной юный наставник и замахнулся навершием копья, мужчина быстро вернулся в строй.
– Этому и здесь-то нечего делать, куда ему в элитный отряд Избавителя! – произнес Керан.
Аббан снова проигнорировал его слова, разглядывая хаффита.
– Читать умеешь? На счетах считаешь?
– С линзами, – кивнул тот.
Так они продолжили: Керан щипал и толкал, а Аббан расспрашивал. Перспективным велели выстроиться отдельно для окончательного отбора.
Они приблизились к тому, что стоял во главе и был выше других, с широкой грудью и буграми мышц. Аббан улыбнулся.
– Этот вам ни к чему, – вмешался юный наставник. – Силен, как стадо верблюдов, но не слышит сигнального рога – да и вообще не слышит, если на то пошло.
– Тебя не спрашивают, – отозвался Аббан. – Я помню его. Он в числе первых откликнулся на призыв Избавителя. Как зовут?
Наставник пожал плечами:
– Никто не знает. Мы кличем его Глухим.
Аббан отрывисто показал руками, и великан присоединился к остальным кандидатам.
В столице числилось свыше тысячи ха’шарумов из племени Каджи. Когда дама пропели с минаретов комендантский час, Аббан и Керан едва ли осмотрели половину. Кандидатов постепенно отбраковывали, но все равно за ними шло больше пятидесяти человек. Их отвели в шатер, где снова подвергли проверке и расспросам, и вот отряд уменьшился сперва до двадцати, потом до десяти человек, пока не сошлись на четверых, включая глухонемого великана.
Против него Керан возражал:
– Воин, который не слышит рог, – слабое звено!
– На алагай’шарак – возможно, – согласился Аббан, – но дама’тинг содержат немых евнухов, а мне пригодится человек, который не подслушает лишнего.
На следующий день они вернулись и до заката только и делали, что осматривали, испытывали, расспрашивали и спорили, пока не оставались довольны. Керан шесть раз грозился уйти, когда Аббан отклонял того или иного воина.
– И ступай! – не выдержал Аббан на седьмом, каменоломном псе из Песчаника.
Это был могучий детина, но со стеклянными от тупости глазами, едва способный пересчитать свои пальцы.
– Мне не нужны солдаты-недоумки.
Детина свирепо глянул на него, но предпочел промолчать, поскольку за Аббаном возвышался со скрещенными руками Глухой.
Керан гневно зыркнул, и Аббан ответил тем же. Наконец наставник пожал плечами:
– Я сделал бы из тебя мужчину, будь в тебе столько стали по юности.
Аббан с улыбкой отвесил легкий поклон:
– Она всегда со мной, наставник. Но не для боев.
– У тебя зоркий глаз, – недовольно заметил Керан в конце, осматривая десять новых рекрутов. – Я превращу этих людей в воинов.
– Прекрасно, – сказал Аббан. – Завтра отправимся в хаффит’шарадж маджахов и начнем заново.
Следующий день посвятили Маджахам, третий – Мехндингам. После дело пошло быстрее: племена становились все мельче, по мере того как Аббан и Керан продвигались вдоль шатров по тренировочной площадке. Самым малочисленным оказалось племя Шарах, в которым насчитывалось всего три дюжины полноправных даль’шарумов, а ха’шарумов не набралось и ста.
– Мы отвергли сотни достойных мужчин-Каджи, – заметил Керан, когда они отобрали лучших среди шарахов.
Керан, как многие старшие воины, которые прошли обучение до объединения Ахманом племен, был фанатично предан родному и желал, чтобы большинство рекрутов оказалось его крови.
Аббан кивнул:
– Зато шарахи мастерски арканят алагай.
И в самом деле: они насмотрелись, как воины-шарахи управляются с диво-оружием – длинными полыми копьями с навершиями, откуда выступали обручи из крученой стали, которые набрасывались на шею демона или человека. При помощи рычага у крестовины можно быстро расширить или сузить петлю. Укротить жертву удавалось благодаря особым приемам шарусака, которые регулировали рычажное воздействие.
– Я прилично знаю это оружие и могу научить, – сказал Керан.
– Прилично не значит хорошо, наставник, – возразил Аббан.
– Я обучал самого Избавителя, – оскалился тот. – Недостаточно хорошо?
Это не произвело впечатления на Аббана.
– Ты научил его многому, но дама – большему, и подлинное мастерство родилось благодаря вашим совместным усилиям. Теперь Ахман изучает шарусак всех племен, и ты этим тоже займешься. Будешь учить людей, но и сам научишься всему, что знают они. Освоишь цепь и копье Нанджи. Лестницы Кревахов. Все. А если не справишься, я найду того, кто сумеет.