– Я слушаю тебя, Альфред.
Мы беседовали шепотом, подавшись над столом друг к другу. Я догадывался, что детектив Кеннард не ушел далеко. Скорее всего, он стоял за двухсторонним зеркалом и слушал.
– Порядок, Альфред, – сказала Мередит.
– Сначала я хочу знать, что с Сэмом.
– Кто такой Сэм?
– Неизвестный, которого подстрелили в пентхаусе. Он мой опекун. Что с ним?
– Он в палате интенсивной терапии.
– Выживет?
Мередит покачала головой. Она не знала.
Несколько секунд я молча смотрел ей в глаза, после чего спросил:
– Вы знаете, как погиб мой отец?
– В газетах писали, что в авиакатастрофе.
– Ему отрубили голову.
И тут меня прорвало. Даже если бы захотел, я уже не мог остановиться. Я выложил ей все. Об Экскалибуре и тайном ордене рыцарей, которые его охраняли. О Могаре, который был наследником моего отца, пока тот не узнал, что у него есть сын, то бишь я. О лучшем друге отца, Беннасио. Он был последним рыцарем на земле и погиб, пытаясь вернуть похищенный Могаром меч. О том, чем все кончилось в пещере Мерлина под руинами Камелота. Рассказал, как умер и вернулся к жизни и о смерти Могара.
– А он как умер? – спросила Мередит.
– Его обезглавили.
– И его тоже?
– Да. Я.
– Ты отрубил ему голову?
– Экскалибуром.
– То есть мечом короля Артура.
– Мечом Михаила, если быть точным.
– Михаил – секретный агент этого АМПНА?
– Михаил – архангел с небес.
– С небес.
– Ну, оттуда, – показал я пальцем на потолок. – С небес.
– И где сейчас этот меч?
Я снова показал на потолок.
– По-нят-но, – по слогам произнесла Мередит.
– В чем дело? Вы не верите в небеса?
– Я просто не понимаю, почему это АМПНА захотело тебя убить. Ведь у тебя нет меча.
Я чуть не брякнул: «Потому что у меня есть Печать», но засомневался. Она могла меня обыскать и тогда нашла бы Великую Печать Соломона. Я закусил губу и отвел глаза.
– Ты понимаешь, на что все это похоже? – сочувственно спросила Мередит.
– Знаю. Но это правда.
– Правда, – повторила Мередит.
Я снова посмотрел ей в глаза и проговорил:
– Вы заявляете, что хотите знать правду, но на самом деле вовсе не хотите, так как правда заключается в том, что не принадлежит вашему миру. Понимаете? Вот этому миру с этим столом, с этими стульями и часами на стене. Правда не укладывается в рамки вашего мира, но это правда. Я так живу… За рамками вашего мира. И боюсь, так всегда и будет. Если бы я мог прямо сейчас перескочить через стол в ваш мир, я бы это сделал. Не раздумывая. Но мой мир – это священные мечи, сверхсекретные шпионские операции и ангелы, которые называют меня своим возлюбленным. Вот почему меня пытались убить. Вот почему погибли полицейские. У меня неприятности, но у человека, который должен меня защищать, они посерьезнее. И нам обоим нужна помощь. Вы поможете нам, детектив Блэк? Прошу вас, помогите, мы действительно в беде.
Мередит ответила не сразу. Сам не знаю почему, но она чем-то – не внешностью, нет – напомнила мне маму.
– Сделаю все, что в моих силах, – сказала она.
Через час, когда я один сидел в тесной камере, наконец появился мистер Нидлмайер.
– Где вы пропадали? – спросил я.
Нидлмайер бросил портфель на койку и промокнул лысину украшенным монограммой платком.
– Виноват, Альфред, прости. Ты ведь ничего им не рассказал?
– Я рассказал им все.
Нидлмайер вытаращился на меня. Он только что вытер лицо, а оно уже снова заблестело от пота.
– Все про все?
– Почти.
– Тогда понятно.
– Что понятно?
– Тебя переводят в больницу Святой Марии.
– Почему?
– Подозревают психическое расстройство.
– То есть что я спятил.
– Ну, их можно понять.
– Больница Святой Марии. Это туда отвезли Сэма. Ты его видел?
Нидлмайер кивнул.
– Как он? – спросил я.
– Плохо, Альфред. Плохо.
– Я должен его увидеть.
– Тебя не пустят.
– Всего на пять минут…
– Сначала обследование…
– И он поправится. Как будто ничего и не было.
– А потом будут слушания в суде.
Нидлмайер наконец сумел привлечь мое внимание.
– В суде?
– Где судья вынесет решение.
– Насчет чего?
– Насчет твоей… как бы это лучше выразиться… психической… э-э… готовности предстать перед судом.
– То есть если я псих, то меня не признают виновным?
Нидлмайер кивнул. Он явно испытал облегчение оттого, что я уловил суть.
– Да! Что-то в этом духе.
– А если судья решит, что я псих? Тогда меня до конца жизни упекут в дурдом?
Нидлмайер помолчал немного и ответил:
– Альфред, я же предупреждал – молчи.
– А если он решит, что я здоров, меня посадят на двадцать лет.
– Только если жюри признает тебя виновным.
Я обдумал оба варианта.
– И какая будет стратегия?
– Стратегия?
– У вас же есть стратегия – мысли, как вытащить меня из этой ситуации?
– Что ж, первым делом я найду тебе хорошего адвоката.
Я уставился на него:
– Я думал, что вы и есть мой адвокат.
– Формально я поверенный в делах твоего отца. Да ты и не захочешь, чтобы я представлял тебя в суде, Альфред.
– Почему? Вы плохой адвокат?
– О нет. В своем деле я очень даже хорош. Но увы, уголовное право не моя сфера.
Нидлмайер похлопал меня по коленке.
– Не трогайте мое колено, – сказал я.
Нидлмайер убрал руку.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Паршиво. У меня сломан нос. Пятьдесят девять миллионов швов на руке и четыре тысячи ссадин по всему телу. И еще подозревают, что у меня треснула задница.
Нидлмайер нахмурился: