Бесчисленные пещеры Ущелья обеспечивали укрытие на случай дождя, но небо было ясным, и в вышине сверкала Богиня Ночи. Разведчики сообщили, что армия фрей прибудет в Скалу на следующий день. Они находились менее чем в полумиле от крепости и нуждались в отдыхе, чтобы сохранить силы для битвы, но никому не спалось. Им не давала уснуть эйфория от того, что их оказалось гораздо больше, чем ожидалось. Они сидели у костров, болтали, шутили, пили и пытались забыть о том, что для многих из них эта ночь станет последней. Наконец вождям удалось убедить людей разойтись, объяснив, что от уставших и сонных воинов проку будет столько же, сколько и от толпы немощных стариков. Занялся сияющий день. Еще никогда небо не было таким синим, а растительность такой зеленой. Во всяком случае, так, просыпаясь, думали многие. Прежде чем принять на себя командование, Гарр окунулся в воды ручья, объяснив, что ему нужен ясный ум и твердые мускулы. Ихабар тут же последовал его примеру, как и другие юноши. Впрочем, они тут же в этом раскаялись, потому что, хотя уже началось лето, вода была ледяная. Затем элузо сел на коня, поднял меч и отдал приказ выступать.

Фрей окружили Скалу и уже готовились брать ее штурмом, как вдруг небо потемнело от роя взвившихся в воздух стрел. Не скрывая своего удивления, дож распорядился спустить тварей туда, откуда летели стрелы. Сотни копий остановили чудовищ, а новый дождь стрел, на этот раз горящих, посыпался на оккупантов, породив в их рядах смятение. Спустя несколько мгновений тысячи воинов появились из окружающих крепость лесов. Их крики взорвали воздух, и на мгновение время остановилось. Но командиры фрей быстро перестроили своих подчиненных, и тяжелая кавалерия фрей пошла на армию племен. Столкновение было жестоким. Люди, лошади и чудовищные собаки смешались в схватке не на жизнь, а на смерть. Солдаты Баладасте сминали невысоких лошадей противника, обрушивая цепы направо и налево, разбивая головы, рубя руки и ноги, заливая кровью поляны, где совсем недавно мирно пасся скот. Но воины Энды выстояли. Когда стемнело и бойцы с обеих сторон перестали видеть лица друг друга, армия племен отошла в лес. Фрей сбились вокруг своих командиров, которые, в свою очередь, направились к дожу.

Баладасте следил за битвой с холма. Он не верил собственным глазам. Племена сумели собрать армию из многих тысяч воинов, готовую сражаться в открытом бою. Это было что-то непостижимое. Еще удивительнее было то, что они сражались целый день, не обессилев и не уступив его армии, но нанеся ей серьезные потери. Он приказал командирам перестроить отряды, а затем, запретив себя сопровождать, удалился в уединенное место. Сняв с шеи иттун, он рассек ладонь левой руки ножом и сжал ее в кулак, выдавливая кровь на медальон, который держал в правой, одновременно призывая на помощь могущественного Ингуму, Господина Глубин. Взамен он предложил ему то, что символизировал его жест, – Землю Энды в полное распоряжение вместе с жителями, животными, полями и горами и себя в качестве его наместника. В это мгновение черная туча закрыла луну, и воцарилась кромешная тьма. Ураганный ветер согнул деревья, и в темноте ночи раздалось уханье сов, к которому примешивались и другие звуки – голоса из преисподней. Дож ощутил ледяное дыхание на своем лице, дуновение, которое вошло в него через рот, и понял, что его предложение принято.

Адская Глотка

Сидя в Пупе Энды и затаив дыхание, Осен следил за битвой, разворачивающейся в полях вокруг Скалы между сыновьями и дочерьми Энды и могущественным оккупационным войском. Он не упускал ничего, но прежде всего его внимание было сосредоточено на Ихабаре. Он увидел, как юноша летит в атаку верхом на своей старенькой лошади, врезаясь в гущу битвы и орудуя мечом горен, который он когда-то выковал для своего друга Ансо, и с облегчением вздохнул, когда увидел его возвращающимся в лес, по всей видимости целым и невредимым. Он привязался к нему гораздо больше, чем юноша мог бы предположить, хотя и тщательно это скрывал. Ихабар стал первым существом, с которым он заговорил после того, как его клан покинул Хентилхар. До этого он на протяжении многих зим беседовал сам с собой. Он был благодарен Ихабару за его общество, а также за то, что в Теснине он рисковал собой, чтобы спасти ему жизнь. И он знал, что должен быть там, сражаясь рядом с ним и защищая его от опасности.

– Я не могу пойти с вами, – ответил он, когда накануне вечером Ихабар пришел, чтобы позвать его с собой.

– Почему?

– Ты и сам это знаешь.

– Нет, не знаю.

– Амари…

– Прекрати вспоминать ее всякий раз, когда я прошу тебя о помощи! – возмущенно перебил его Ихабар. – Мы оба живы и ходим по одной и той же земле!

– И я должен дождаться Инко. Он скоро прилетит за детенышем, которого ты сам заставил меня сюда принести, подвергая опасности Хентилхар и твой народ! – загремел в ответ великан.

– В таком случае, вот тебе щит, и будем считать, что мы квиты. Надеюсь, я больше никогда тебя не увижу!

Швырнув загадочный щит на землю, Ихабар ушел. Осен проводил его взглядом и грохнул кулаком по стене, отколов кусок собственного дома. На сердце было невыразимо тяжело. Он поднялся на самый верх башни и мысленно сосредоточился на юном бигорра, позволив себе отвлечься, лишь когда окончилась битва. Затем он переключился на врага. Алому дракону наконец удалось расширить отверстие и выбраться наружу. Осен смотрел, как он нюхает воздух в поисках следа. Он понял, что Инко его нашел, когда тот поднял голову и устремил на него взгляд красных глаз. Он был настолько реален, что у великана возникло ощущение, будто он и в самом деле находится в нескольких шагах от дракона. Невольно отпрянув, он бегом спустился по лестнице и заглянул в корзину, чтобы убедиться, что дитя все еще находится внутри яйца. Яйцо и в самом деле было еще целым, хотя он заметил едва заметную трещинку в скорлупе и поцокал языком. Скоро детеныш вылупится, и тогда Инко, ни секунды не медля, прилетит в Хентилхар. Осен провел бессонную ночь, не сводя глаз с яйца, наблюдая за тем, как его поверхность покрывается сетью мелких трещин – подобно тому, как трескается лед озер, когда отступают зимние морозы. Ему хотелось остановить этот процесс, но одновременно не терпелось увидеть голову детеныша. Он сказал юноше неправду. Он хранил яйцо, потому что считал себя в долгу перед серебристой самкой, спасшей их от верной гибели, а не потому, что Ихабар приказал ему это сделать. Осен вышел из башни, как только занялся рассвет, обещавший ясный и солнечный день. Всей грудью вдохнув утренний воздух, он взволнованно обвел взглядом знакомый с детства пейзаж и руины того, что было когда-то домом его клана. На мгновение ему в голову пришла мысль, что, возможно, было бы лучше забрать яйцо и унести его подальше, может, даже на Гору Воды, но он тут же отбросил эту идею. Враг найдет его везде, куда бы он ни ушел, с яйцом или без него. Оставалось только дождаться его появления и дать ему отпор. В случае победы ему предстояло еще одно дело, и Осен приготовился к сражению.

Он предупредил бигорра, чтобы ради собственной безопасности они ни на секунду и ни при каких обстоятельствах не покидали Священный Зал. Что бы ни услышали, они должны были закрыться внутри и не высовываться, пока он сам за ними не придет или пока они не убедятся, что все стихло. Затем он нагромоздил обломки разрушенной крепости, намереваясь использовать их в качестве метательных снарядов, а также как заграждение, за которым смог бы спрятаться от огня противника. Осен не собирался играть в героя, а руины могли обеспечить защиту, которой он был бы лишен на открытой местности. Вскоре он закончил приготовления к бою и вернулся в башню, чтобы добавить к щиту Ихабара несколько пластин железа, тем самым приспособив его к своим размерам, а также в слабой надежде на то, что это увеличит его способность отражать огонь. Затем он съел припасенный еще с вечера кусок жареного мяса и принялся ждать, пока детеныш дракона высунет голову из скорлупы. Жизнь, его упрямство, возможно, его судьба не позволили Осену иметь детей, но когда звереныш разбил наконец скорлупу, он ощутил себя отцом. Он улыбался до ушей, глядя на дракончика, такого восхитительно уродливого и такого невозможно идеального. Он взял его на руки и начал гладить, тихонько ругнувшись, когда тот укусил его за большой палец. Когда, покормив детеныша, он подошел к корзине, чтобы почистить ее и снова уложить малыша, он заметил, что среди разбитой скорлупы блестит что-то странное. Это оказалось некое подобие серебряной иглы длиной с человеческую руку, отделившейся от тела детеныша, когда тот высвобождался из скорлупы. Уложив дракончика в корзину в надежде, что он уснет, великан взял молот горен, принадлежавший его семье много поколений и сплошь покрытый символами древних кузнецов, и вышел наружу.