– Так любимица пана точь-в-точь такая, как сабля князя? – уточнил я.
– Нет, есть отличие. Взгляните, пане, – Тадеуш, забрав у меня «карабелу», указал на ближнюю к острию часть клинка, – вот это утолщение, именуемое елманью, совсем слабое, можно сказать, почти незаметное. А у клинка его княжьей мосьци – гораздо более широкое.
– Видимо, потому, что пресветлый князь более хрупкого сложения, чем пан полковник? Специально взял себе такую саблю, чтобы увеличить силу удара?
Пан полковник взглянул на меня с нескрываемым уважением.
– Уж не подшутил ли надо мной ясновельможный первый советник, говоря, что ничего не знает о сабле? – улыбнулся он. – Да, именно поэтому! Благодаря такому клинку даже слабый человек может нанести весьма мощный удар… Ну а пан Дышкевич, к примеру, у которого геркулесова сила, обходится саблею с коротким и широким клинком. Ею удобно рубиться пешему. Пан Дышкевич, между нами, не ахти какой наездник… да и попробуй, подбери коня под такую тушу! – Улан весело рассмеялся. – Бедные лошади небось на своем языке втайне ругаются и стонут. Зато он может одним взмахом перерубить железный пруток в два пальца толщиною… Я не представляю, кто сумеет отразить его прямой удар! Для этого нужно иметь такую же бычью силу…
– Сила не главное, проше пана! – не утерпел я. – Вот начнем наши занятия, сами в том убедитесь.
– Ловлю на слове! – улыбнулся Тадеуш. И в следующую секунду его лицо вдруг озадаченно вытянулось. – А вот и он, легок на помине… Но что это с ним? Словно обезумел!
Я обернулся в ту сторону, куда смотрел полковник. Пан Дышкевич, быстро приближавшийся к нам на крупном рыжем коне, и впрямь был похож… ну, не на безумца, тут Тадеуш со свойственной полякам горячностью преувеличил. Но и спокойным лицо начальника княжеской охраны никто бы не назвал.
– На бога, скорее к князю! К его штандарту! – донесся до нас его хриплый крик.
Пан Адам Краливский, будучи любящим и терпеливым мужем, а также признавая, что есть вещи, в которых женщины разбираются лучше мужчин, все же не собирался пускать дело о замужестве единственной и любимой доченьки на самотек. Поскольку слишком хорошо знал характер и упрямство своей дорогой женушки, урожденной Занусской. Уж коли с самого начала ей почему-то не пришелся по душе славный уланский ротмистр… Вроде и в звании его повысили (стать полковником в столь молодые годы дорогого стоит!), и даже фамилию поменял на более благозвучную, а пани Катарина не слишком-то довольна. Будто бы смирилась, даже пообещала лично сообщить Агнешке об их согласии… а кто этих женщин разберет! На полдороге возьмет и передумает, с нее станется…
Поэтому пан Адам, которого бравый улан в качестве будущего зятя более чем устраивал, решил, что надо самому взять на себя роль свата. Если окажется, что жена его опередила, – ничего страшного! Агнешка будет только рада, Тадеуш – тоже… И, едва лишь объявили остановку на краткий отдых, пан Адам дождался, пока жена оставит его одного (ей зачем-то срочно понадобился ксендз Микульский), и решил претворить план в действие. Выбрался из возка и неторопливо – затекшие ноги отчаянно гудели, поясница разламывалась – пошел соединять влюбленные сердца.
«Доченька, мы все знаем, мы согласны! Обрадуй своего Тадика, пусть присылает сватов…»
Хоть вокруг творится ужас, хоть одному Создателю известно, когда они вернутся в замок и будет ли вообще куда возвращаться… но жить-то надо! Сколько беспощадных набегов переживала Речь Посполитая, сколько лавин завоевателей по ней прокатывались, оставляя за собой пепелища… А если бы люди из-за этого не женились, не рожали детей?! Этак весь народ давно бы пресекся!
Он мысленно перенесся в будущее и увидел свою обожаемую Агнешку – заботливую жену и любящую мамочку, а также себя – счастливого деда, окруженного целой галдящей оравой внучат. Пан Адам при виде этой идиллической картины так расчувствовался, что чуть не пустил слезу. Особенно его умиляло, что любимая дочурка, став матерью огромного семейства, сохранила девичью стройность, которой когда-то могла похвалиться и пани Катарина…
«Ох, Агнуся… доченька…»
Пан Адам, пребывая во власти волшебных мечтаний, не сразу уразумел, почему вокруг поднялась суматоха. Лишь громкие крики: «Тревога! Хлопы!! Казаки!!!», перекрытые истошным многоголосым женским визгом, грубо сбросили его с сияющих высот на грешную землю. Он замер, растерянно оглядываясь по сторонам.
Хорошо обученные люди князя быстро и умело прекратили панику. Женщин благородного происхождения попросту подхватывали под локти и чуть ли не бегом тащили к их возкам, усаживали, уговаривая, что тревога ложная и никакой опасности нет. Служанок же успокаивали без лишних церемоний – сердитым окриком, а иной раз и оплеухой… Тем временем к тому месту, где виднелся княжеский штандарт, поспешно стягивались уланы и пешие жолнеры. Даже одна гусарская хоругвь, отделившись от флангового охранения, подошла крупной рысью, взметнув столбы пыли, и выстроилась грозным строем неподалеку.
«Матка Боска! – опасливо подумал пан Адам. – Все-таки что-то стряслось, какая-то угроза точно есть! Иначе к чему такие меры?!»
Первым побуждением было немедленно бежать на поиски жены. Но чувство долга и гонор, впитанные с материнским молоком, взяли верх. Сюзерену грозит опасность – значит, прежде всего надо думать об этом. В конце концов, он мужчина, шляхтич, носит саблю…
Управитель торопливо вскинул руку, выкрикнув: «Именем его княжеской мосьци!» Скакавший мимо улан тотчас осадил коня, хоть и с недовольным видом.
– На бога, что случилось? – взволнованно спросил пан Адам. – Из-за чего суматоха?
– Жолнеры-схизматы, пся крев, бучу подняли! Не хотят дальше идти! – сердито отрезал улан. – Грозятся на самого князя оружие поднять, коли их не отпустят! Проше пана, я спешу к его княжьей мосьци с донесением…
И, дав шпоры коню, умчался, оставив пана Краливского в полной растерянности.
Бунт?! В собственном войске ясновельможного князя?!
Как говорится, чтобы узнать, на что годен человек, надо проверить его в деле. Желательно – серьезном.
Мятеж, случившийся в собственной армии во время ее форсированного марша по фактически вражеской территории, да еще когда в любой момент может начаться бой с крупными силами этого самого врага, – более чем серьезное ЧП. Такой «сюрприз» может потрясти даже самого спокойного, хладнокровного и уверенного в себе полководца…
Может, вначале князь и испытал потрясение. Но, когда мы подскакали к нему, на лице Иеремии был только ледяной гнев.
– Вот, панове! Неблагодарное схизматское быдло показало свою натуру! Поистине, как волка ни корми, он в лес глядит! – хриплым, клокочущим от ярости голосом проговорил Вишневецкий. – Ну-с, пане первый советник, каково ваше мнение? Как нам лучше поступить, какие меры принять? Я был бы рад выслушать совет мужа, столь искусного в воинском деле. – И князь выжидающе уставился на меня.