– Едва я выйду из этой лодки, – тихо сказала я, – ты меня больше не увидишь, разве что в суде на бракоразводном процессе. У тебя нет ничего, чтобы ты мог меня удержать.

– Еще как есть. Ты недееспособна, а значит, я – твой законный опекун. Мне нужно просто позвонить в больницу.

– В больницу меня не заберут, если не найдут, а меня не найдут.

– Эллис! Разворачивайся! – ревел Хэнк.

– А и, кстати, Энгуса не смогли арестовать за браконьерство в Крег-Гэреве, потому что он и есть лэрд Крег-Гэрева, – продолжала я. – Получается, что вы – какие-то дальние родственники, хотя сходства не вижу.

Мы встретились глазами, словно увидели друг друга впервые. В борт лодки ударила сильная волна, ее начало качать.

– Эллис! – истошно закричал Хэнк. – Бога ради, повернись!

– Черт, оставь нас в покое, Хэнк! Я приведу лодку, когда сочту нужным!

– Смотри! – визжал Хэнк, и голос его звучал так утробно, так дико, что мы не могли не обернуться.

Хэнк яростно снимал. Вторую руку он высунул из-под плаща, ровно настолько, чтобы указать.

– Там! Длинное, черное и изогнутое. Показалось только на секунду – оно, должно быть, футов шестьдесят в длину, не меньше! Черт! Это оно! Я его снимаю! Снимаю, его мать! Эллис, это будет потрясающе!

У Эллиса переменилось лицо, он повернулся на сиденье. Я ухватилась за край лодки и приподнялась, чтобы посмотреть. Что-то большое, темное и округлое быстро двигалось под водой. Когда я поняла, что нечто поднимается, оно ударило в нос лодки снизу и сбросило меня за борт.

Мой рот и нос наполнились водой, прежде чем я поняла, что ушла под воду.

Холод был ужасающий. Тысячи пузырьков, больших и мелких, метнулись мимо меня. Это воздух выходил из одежды, а поскольку я знала, что пузырьки должны подниматься вверх, это значило, что лежу я ничком. Я инстинктивно забилась, чтобы выправиться.

Пузырьков стало меньше – моя одежда пропитывалась водой. Единственной мыслью было избавиться от пальто, но если я еще как-то могла свести руки перед собой, то пальцы слишком заледенели, чтобы слушаться. Я смогла отыскать пуговицы, коснуться их, даже ощутить нитки, которыми они были пришиты, но никак не могла их расстегнуть. В конце концов мои руки беспомощно всплыли.

Я посмотрела вверх и сквозь толстую волнистую воду увидела Эллиса, стоящего в лодке с веслом в руках. Оно пробило поверхность и остановилось, упершись мне в грудь.

Немыслимым усилием воли мне удалось снова свести руки и сомкнуть пальцы на веретене, прямо над лопастью. Я держалась за него и, как мне показалось, вечность спустя, задумалась: почему я не двигаюсь к лодке? Я озадаченно взглянула вверх и сквозь миллионы торфяных ниточек в воде увидела решительное лицо Эллиса.

Он меня не спасал. Он старался, чтобы я не всплыла.

Я попыталась оттолкнуть весло, но это было безнадежно. Эллис передвинул его в центр моей груди и толкал все сильней, пока последнее облачко пузырьков не вышло у меня из ноздрей. Сознание замерцало, поверхность озера отступила, и воцарилась тишина.

А потом меня словно засосало в водопад. Меня обхватила чья-то твердая рука и вынесла наверх, вытолкнув на поверхность с оглушительным всплеском. Потом меня быстро потащили по воде, держа сзади.

– Держись, mo gràdh [25] , я тебя держу, – сказал Энгус прямо в ухо.

Свободной рукой он ровно выгребал к берегу, его ноги яростно двигались под нами. Я попыталась вдохнуть, но грудь не расширялась. Я даже не могла поднять руки, чтобы ухватиться за Энгуса.

Глаза у меня закрывались, и я боролась, стараясь их открыть. Вот, я увидела над собой кипящие и летящие облака, так похожие на что-то живое; а потом – темноту.

Облака, темноту. Облака, темноту. И, наконец, просто темноту.

Глава 43

Чуть позже я поняла, что мой рот накрывают губы Энгуса, а потом меня стало рвать водой. Энгус перевернул меня на бок, и спазм разодрал мою грудную клетку, вытолкнув новый поток воды из носа и рта. Я хрипло, с клокотанием, вдохнула – впервые с тех пор, как ушла под воду.

Энгус посадил меня и укутал пальто.

– Какого черта? – спросил Хэнк, выныривая из-под плаща. – Господи, что случилось? Мэдди, все хорошо?

– Нет, не хорошо, – огрызнулся Энгус. – Она едва не утонула и замерзает. Давай сюда одежду.

Хэнк выпутался из пальто и бросил его Энгусу.

– Что случилось? Я даже не видел, как она упала.

Он снова взглянул на меня.

– Господи, у нее руки синие. И лицо.

– Я ее отнесу в печь для сушки зерна, – сказал Энгус. – Нетронутая комната у дальней стены. Беги со всех ног в первый белый дом к северу. Это хутор Маккензи. Скажи им, что стряслось, и пусть пошлют за Бобби. Он приедет на машине.

Пока Энгус нес меня через Водные ворота, прижав мою голову к своему плечу, я оглянулась на озеро.

Эллис все еще сидел в лодке и как безумный греб одним веслом. Второе уплывало от него прочь.

Хэнк вернулся с Mhàthair, они влетели в комнату с кучей одеял и покрывал. Я понять ничего не успела, как женщина сняла с меня пальто и запеленала как младенца, уложив на край древней печи, а потом уселась рядом, укрывая полами своего пальто, насколько его хватало. Я прижалась к ней, дрожа от холода, то коротко вдыхая, то заходясь кашлем.

Энгус повязал одеяло вокруг своей промокшей одежды, как килт, и стал ходить взад-вперед. Каждый раз, как меня сотрясал кашель, он бросался меня подержать, чтобы Mhàthair могла постучать по моей спине.

Хэнк сидел на корточках у стены, очень бледный. Потом поднялся на ноги.

– Наверное, надо пойти посмотреть, можно ли этого недоумка доставить обратно на сушу, – сказал он.

– На твоем месте, – сказал Энгус, – я бы забрал камеру, а этого amadain [26] оставил, где он есть.

– Я понимаю, он с вами попытался очень гадко поступить, но вы же не хотите, чтобы он утонул, – сказал Хэнк.

– Я бы ничего на свете так не хотел, – ответил Энгус, – хотя, думаю, он найдет дорогу обратно, хотя бы, чтобы позаботиться о доказательствах.

– Если вы о камере, то, думаю, она надежно защищена плащом.

– Я о камере, да. Но ее не от дождя защищать надо. Помимо всего прочего, ты мог снять на пленку, как твой друг пытался жену убить.

– Что? Нет. Это чушь.

Помолчав, Хэнк рывком повернулся ко мне:

– Мэдди, это правда?

У меня получилось кивнуть.

Хэнк смотрел на меня несколько секунд, потом на его лице отразилось понимание. Он повернулся и направился к двери.