– С кем получится. – Улыбка дрогнула и растаяла. – Главным образом с Аттой. На самом деле это всегда был Атта.
Молчаливый Атта. Как звезда, которой не хватает массы, чтобы началась термоядерная реакция, Атта был в их системе центром масс и притяжения, темной звездой для планеты по имени Зи. От удивления я ляпнула первое, что пришло в голову:
– Он с тобой разговаривает?
– Мало. – Теперь ее лицо полностью скрывала густая темнота. – С тех пор как мы потеряли ребенка – мало. Это было два года назад.
Она стояла у дверей, скрытая тенью, в тишине. Мне кажется, она ждала, чтобы я произнесла какие-то слова. Но что мне было говорить? Многие из нас, Детей, – наследники престола, и никому не нужно, чтобы в обителях появлялись незаконнорожденные принцы, поэтому я не могла придумать ничего лучше, как сказать:
– А как же лекарства? Мы же их принимаем.
– Есть способы обойти лекарства.
– Но…
– Но нас обнаружили. Естественно. Атта думал, что меня отошлют домой, но… Но они решили по-другому.
– Зи… – прошептала я. Два года назад ей было пятнадцать. Пятнадцать! – Боже мой, Зи…
Той осенью она была молчаливой, тусклой, как луна во время затмения. Я подумала, что Зи заболела или что ее тревожит какое-то домашнее задание или угроза войны, о которой она знает, а я – нет. В поисках этой мнимой войны я прошерстила все новостные распечатки. Помогла Зи написать работу по философии. И сдать греческий. Уметь читать по-гречески и упустить такую вещь! Мне показалось, что я много лет ходила с закрытыми глазами.
– Я не люблю его, – сказала Зи. Ее голос был такой тихий и отстраненный, словно она обращалась к луне. – Наверное, раньше… тогда… еще любила, но сейчас… Сейчас нас объединяет только общее горе.
– Но по крайней мере, общее.
Она снова подняла на меня взгляд.
– По крайней мере, общее.
Я сделала три шага и встала рядом с нею в дверях. Узкое пространство. Край ее туники скользнул по моим босым ногам. Я чувствовала запах грубого мыла у нее на руках и еще чего-то более мягкого, вроде мускуса и клевера. Ощущала дуновение ее дыхания.
– Возьми меня с собой, – попросила я. – Давай выйдем отсюда.
Нельзя управлять человеком, если отобрать у него все. Обязательно надо что-то оставить, чтобы ему было что терять.
Поэтому в обители допускались определенные вольности, в том числе – играть в койотов, то есть убегать ночью на улицу. Все разумно, давно убеждала я себя. Лучше в койотов, чем в вооруженное восстание, лучше секс, чем вилы. Поэтому вполне логично, что выбираться наружу не представляет сложности. Для обители это способ выпустить пар, и предохранительный клапан блокировать лучше не стоит.
И все же легкость, с которой мы покинули здание обители, меня тревожила. Слишком уж просто. Зи провела меня через трапезную, мимо длинных блестящих столов. Мы крадучись миновали причудливые тени на кухне и спустились на один пролет вниз. В погребах царила кромешная тьма и пахло другим временем года: холодной землей, сыростью, картошкой. Я наткнулась на что-то живое и подпрыгнула от неожиданности – но оказалось, это всего лишь Зи обернулась и протянула мне руку.
Потом несколько ступенек вверх. Паутина и пыль. Что-то скрипнуло, и над головой у меня появился темно-синий прямоугольник неба. На его фоне, словно в раме, стояла светящаяся Зи. Она придержала плечом дверь погреба, и мы выбрались в ночь.
Только и всего.
Выйдя на открытый воздух, Зи потянулась.
– Здесь есть тоннели. К сараю, потом к молочне, даже до посадочного индуктора и загона Красавчика Чарли.
– Тоннели, говоришь? – протянул из темноты Элиан Палник. – Хочу карту.
– Кто не хочет! – рассмеялась Да Ся.
– Элиан! – Я, пожалуй, рассердилась. Как мне его спасать, если он так рискует? – Одной ночи в кельях для тебя оказалось слишком много?
– А для тебя слишком много – это пять тысяч? – колко парировал он. Но вздохнул и сменил тон: – Я просто хотел взглянуть на небо.
Где же все-таки он был? До того как ему выделили келью, – где он был, что не видел неба?
– Тоннели – это ерунда, – сказал Атта.
Мы с Элианом разом обернулись. Атта. Молчаливый Атта. Голос у него был густой, как пыль. Или как мед.
– Это иллюзия. Они читают наши мысли. Они повсюду за нами следят.
– Атта, – прошептала Зи и с изумлением дотронулась до него, словно он был из золота.
«Я не люблю его», – несколько минут назад сказала она. Может, и так. Но я ее знала – она бы дала ему все, что в ее силах. Она бы заботилась о нем, если бы могла. Не обязательно из любви.
Поэтому ли она меня поцеловала?
Я смотрела на них, пока Элиан не взял меня за локоть и не увел.
– Пусть они считают, что их никто не видит, и наслаждаются своей иллюзией, ладно? – Уходя, он показал пальцем через плечо. – Значит, вот так?
– Это… – Я смутилась и кивнула. – Да, вот так.
Он тихонько рассмеялся.
– Ты только послушай себя. Ты стала говорить почти как человек!
Мы брели куда глаза глядят, вдоль террас, через сад. Ночью здесь было все по-другому, черное с серебром, как на древних фотографиях.
– Если хошь, поучу тя грить попроще. – Элиан нарочито усилил свой акцент, как у него бывало, когда он нерв ничал. – А потом попробуем и сленг.
– Элиан, как говорю, так говорю.
– Да пожалуйста, – мягко сказал он.
От каждого нашего шага в воздух взмывали кузнечики. Вдалеке было слышно койотов – настоящих, а не детей, которые в них играют. Судя по звуку, полуподросшие щенки, пробующие тявкать, выть и хохотать почти по-человечески, как это умеют койоты. Как ни странно, мне это напомнило звук вечеринки, если слушать из-за угла в тихом коридоре – звук из Галифакса.
Элиан вздохнул и потянулся, внезапно оказавшись очень высоким.
– Как думаешь, нам позволят дойти до реки?
– Сомневаюсь.
Надзирателя, которого «случайно» уничтожила Зи, наверняка заменили или отремонтировали. И он стоит наготове.
Впереди был обрыв, террасы закончились. Внизу петляла река, блестящая, как стекло. Даже не оборачиваясь, мы чувствовали темную массу здания обители и присутствие мачты Паноптикона, темной и причудливой, как экзоскелет сверчка.
«Это иллюзия, – сказал Атта. – Они читают наши мысли». Не читают. Или все же…
Что-то такое мог бы уметь аббат, но что бы ему дало это умение? Я и сама не знаю, что я думаю.
– А мне все равно, притворяются они или нет, – сказал Элиан, словно отвечая на мои мысли, а не на последние слова Атты. – Вот совсем наплевать. Чтобы часок провести без этих пауков – я согласен.