Моя судьба – прекрасная судьба:
«Волга», Ольга, я.
Нас ожидают теплые края, где
Море, пальмы, я.
Савва засмеялся. Приободрившись, Гарун продолжил:
В «Харбине» было в этот день народу мало.
Я исполнял любой ее каприз на «бис».
Она креветок по-шанхайски заказала,
А я вареный в ласточкиных гнездах рис.
В углу оркестр лабал уже не модный шлягер,
Певичка ныла в нос, как две Лисициан.
Потом картишки тасовал престидижитатор,
А под конец три девки сбацали канкан.
Моя судьба – прекрасная судьба:
«Волга», Ольга, я.
Нас ожидают теплые края, где
Море, пальмы, я.
Раскрасневшийся Савва внимательно выслушал до конца песню, финал которой был трагическим. Девушка Ольга оказалась работником милиции и сдала «пацана» нагрянувшим в ресторан «операм». Припев в конце был уже похож на крик души:
Прощайте теплые края,
Где никогда не буду я.
Выдав заключительный аккорд, Гарун отложил ут и потянулся за приглянувшимся персиком.
– Я же говорил, что он поэт, – Белов одобрительно хлопнул Гаруна по плечу.
– Хорошо поет, – подтвердил Савва, – я так не умею. Давайте выпьем за Гаруна, за его талант. Где бутылка?
– Где она? – Белов забегал глазами по скатерти. – Кончилась!
– Кончилась? – удивился Савва. – Вот жалость. А мы только хотели выпить за талант.
– Выпить за талант – святое дело, – заявил Белов и вопросительно посмотрел на Кари. – Если десятник разрешит, я могу еще принести.
– А есть где? – с надеждой спросил Савва.
– В самоходе есть еще одна, – осторожно ответил Кари. – Последняя.
– Последнюю бутылку трогать не будем, – замахал руками Савва.
– Нет, будем трогать, – запротестовал Белов. – Мы из винограда еще нагоним!
– Хорошо, – сдался Кари. – Паша, можешь сходить.
– Почему один Паша? – воскликнул Савва. – Мы вместе сходим.
– Да! – возмутился Белов. – Почему один я? Чуть что, так сразу – Паша! Может быть, я тоже личность, хоть и молчу? У меня, может быть, дед был древним греком, а я не хвастаю.
– А я не знаю, кем был мой дед, – пригорюнился Савва. – Отца помню, а деда нет.
– Командор, – прослезился Белов. – Как я тебя уважаю за это!
– И я тебя уважаю, – всхлипнул Савва. – Ну что, пошли?
– Пшли!
Поддерживая друг друга, Белов и Савва потащились к выходу. Кивнув русичу, Гарун закинул автомат на плечо и направился следом за качающейся парочкой. Он прошел через оружейную комнату, где на посту стоял уже другой воин, и вышел на крыльцо, с удовольствием вдыхая свежий воздух, наполненный незнакомыми ароматами. Была теплая южная ночь. По бархатно-черному небу среди прозрачных облаков бесшумно скользила полная луна. Невольно возникли строки:
Луна, чужая в этом небе,
Крадется, словно бледный вор.
В глубине двора лязгнула дверца вездехода, укрытого тенью от колодца. Пригнувшись, Гарун увидел, как Белов, поддерживаемый сзади высоким Саввой, влезает в автомобиль. Затем в салоне что-то брякнуло, а дулеб разразился громкими ругательствами.
– Босяки, – орал Белов. – Ворюги чертовы! Машину нельзя на пять минут оставить. Буквально все разворовали.
– Да что случилось, Паша? – громыхнул добродушный бас Саввы. – Что у тебя пропало?
– Что пропало, что пропало! – передразнил Белов. – Сняли руль вместе с колонкой, свинтили приборную панель. Ты еще будешь мне доказывать, что у вас воров нет.
– А где в самоходе руль должен находиться?
– Как где? Перед сиденьем водителя, впереди!
– Так ты на заднее сиденье влез, а сам кричишь почем зря. Это нехорошо.
– Правильно, – подумав, признался дулеб. – На заднее. А почему?
– Ты говорил, что ключи под передним сиденьем, а сам полез назад, – объяснил Савва.
– Точно. Это я сразу хотел багажник открыть. Он ведь сзади?
– Багажник сзади. А ключи спереди.
– Но ведь багажник без ключа не открыть?
– Не надо без ключа.
– Значит, сперва надо достать ключи?
– Значит, надо.
– Достаем ключи?
– Достаем.
Белов приступил к активным действиям. Некоторое время он пытался дотянуться через спинку переднего сиденья, но все его старания были тщетны. Наконец, Белов догадался вытащить фиксатор. Спинка упала назад и стукнула его по голове. Потирая ушибленную макушку, Белов взял ключ и открыл дверцу багажника, сразу попав в замочную скважину.
– Осторожнее, Павел, осторожнее, – уговаривал сам себя Белов, копаясь в багажнике. – Будь начеку. Это – патроны, это – бабахалки, а где же наш заветный пузырек? Ага, вот ты, родной. Прости, что сразу не мог найти. Дай-ка я тебя поцелую. Командор, где ты? Савва, держи меня, я вылезаю!
Хлопнула дверца. В полосе лунного света возникли две темные фигуры. Посредине двора высокий Савва вдруг остановился и задрал голову, глядя на луну. Следовавший по пятам Белов с размаху уткнулся головой в широкую спину воеводы.
– Командор, ты зачем тормозишь без предупреждения? – возмутился Белов. – Я себе чуть бампер не разбил.
– Пустяки, починим, – отмахнулся Савва. – А не пора ли спеть нашу боевую?
– Пора, – согласился Белов. – Только я слов не знаю.
– Чего тут знать? Ты просто повторяй за мной, – и Савва заревел, распугивая ночных котов:
А как ноченька пришла,
Упыри из-за угла
Лезут, хлябь твою за твердь,
Прямо на кол, во дела!
Распевая во все горло, веселая парочка поднялась на крыльцо и протопала в дом. Уткнувшись в дверь с «глазом», Павел таинственно приложил палец к губам. Савва послушно замолчал, а Белов завопил что было мочи:
Раз собрался Хейердал
Съездить в тундру за Урал,
Только Туру Хейердалу
Съездить в тундру хейер дали.
Хлопнула дверь. Коридор погрузился в темноту. За стеной снова загромыхал Савва, который распекал молодого воина за то, что тот опоздал отдать ему честь.
Гарун в последний раз вдохнул нежный аромат розовых цветов, усыпавших беседку, и вернулся в дом. Когда он проходил мимо лестницы, наверху скрипнула ступенька. Гарун насторожился. Нежный женский голос тихо окликнул его по имени.
Очнувшись в очередной раз, Лемех обнаружил себя сидящим за столом в компании Анри и Элберта. Ученые беседовали, не обращая внимания на русского коллегу.