Тэмуджин взволнованно перевел дух, поднял взгляд в сторону западного неба и мысленно обратился к единственному знакомому хагану, которого еще с тайчиутского плена считал своим покровителем: «Чингис Шэрээтэ Богдо, если моя Бортэ в этом курене, то сбереги ее для меня… и помоги мне в первой битве…»
Курень стремительно приближался. Впереди послышался лай собак и тут же позади и по сторонам Тэмуджина оглушительно раздался многотысячный боевой клич, перемешиваясь с протяжным, похожим на волчий, воем. Будто чудовищный зверь вдруг проснулся и огласил окрестности своим ревом. Мимо Тэмуджина, обгоняя, поскакали многие воины с копьями и саблями. «Найти Бортэ…» – вновь урывком мелькнула где-то и пропала мысль.
– Пойдем на середину куреня, веди туда воинов! – крикнул Тэмуджин Мэнлигу и отпустил поводья, пуская коня во весь мах.
– Подожди, пусть воины первыми пройдут! – крикнул тот в ответ и замахал рукой, оглядываясь назад.
«Бортэ… – одно и то же стучало в голове у Тэмуджина. – Она должна быть где-то здесь, в главной ставке…»
Курень приближался все быстрее, было видно, как передние ряды всадников уже подскакивали к крайним юртам, но навстречу к ним почему-то не выходили меркитские воины. Завизжали и скоро смолкли лаявшие у юрт собаки. Из куреня не было слышно ни звука.
Тэмуджин ворвался во внешний круг и с изумлением увидел, что между юртами никого нет, кроме ворвавшихся перед ним всадников. Он проскакал вперед, слыша за собой топот многих коней.
Рысью проносясь мимо айлов, в лунном свете он видел лишь брошенные вещи – котлы, сундуки, одеяла…
– Никого нет! – крикнул какой-то воин на соловом коне, выезжая из одного из айлов. – Бежали все!
Тэмуджин добрался до середины куреня, ворвался в главный айл. На ходу спрыгнул с седла, рванул полог большой юрты. В очаге еще краснели угли.
– Бортэ! – крикнул он, заглянув и, чувствуя, что там никого нет, в отчаянии изо всей силы рванул полог из оленьей шкуры, наполовину отодрав его от двери. В груди от волнения бешено колотилось сердце.
Между юртами рыскали спешившиеся воины, у многих в руках горели просмоленные палки. Разожгли на внешнем очаге огонь. Кучкой стояли Мэнлиг, Саган и несколько сотников, придерживая в поводу разгоряченно переступающих лошадей. Мэнлиг передал повод своего коня одному из сотников и подошел к Тэмуджину.
– Ушли, – сказал он, – их кто-то предупредил. Видно, нас увидели, когда мы еще шли сюда. Может быть, это были те, которые вчера на лодках неводили рыбу…
– Они не ушли далеко, – нетерпеливо перебил его Тэмуджин. – Надо их догнать.
– Скоро мы узнаем, куда они ушли, – Мэнлиг был спокоен, казалось, его совсем не огорчила эта неудача, и это покоробило Тэмуджина. – Сотники уже разослали вокруг дозорных, а сейчас воины осматривают юрты, здесь мог остаться кто-то из больных или раненых.
– Пусть воины ищут мою жену, – Тэмуджин обратился к сотникам, – имя ее Бортэ, пусть все кричат ее имя.
– Слышали? – Саган поторопил сотников. – Идите и передайте воинам.
Те поспешно отошли.
Вскоре из-за западной юрты двое воинов привели какого-то дряхлого старика. Тот, было видно, с трудом держался на ногах, но его крепко держали за рукава добротного халата и скорым шагом вели вперед.
– Говори нам быстро и прямо, – обратился к нему Саган. – Куда ушли люди и почему ваши воины не вышли нас встречать. Скажешь неправду, отрежем тебе язык и выколем оба глаза.
Тот равнодушно оглядел его, заговорил дрожащим от старости голосом.
– Зря ты стараешься запугать меня, ты еще молод и глуп. Бояться мне уже нечего, скрывать тоже нечего. А оттого, что узнаете, нашим хуже уже не будет, да и сами они виноваты, говорил я им, не будите гнев богов, а они не послушались… А я перед смертью врать не стану.
– Тогда говори! – сказал Саган.
– С юга прискакали какие-то люди и предупредили нойонов, что идет большое войско. Собраться для отпора времени не было и нойоны отправили по куреням посыльных с приказом: всем воинам уходить в леса, бросать семьи и имущество, сохранить лишь оружие и коней.
– Неглупые у вас нойоны, – зло усмехнулся Мэнлиг.
– Догадались войско сохранить, – поддакнул ему стоявший рядом сотник.
– Куда ушел сам Тохто-Беки? – спросил Тэмуджин. – Была ли с ним молодая женщина, приведенная им с набега?
– Та женщина была отдана Чилгиру, младшему брату Чиледу, у которого кто-то из ваших монголов отобрал невесту.
– Где она сейчас?
– Наверно, с народом, – надтреснутый голос старика звучал глухо, будто из-под земли. – Нойоны первыми побросали семьи и убежали в леса.
– Куда ушел народ?
– Должно быть, вниз по Селенге, тут ведь одна дорога, когда нападают с юга, да вы и без меня их настигнете… А меня отпустите, дайте спокойно отправиться к предкам, недолго мне осталось.
Бросив старика, все поскакали из куреня на северную сторону.
За куренем густыми толпами стояли всадники. Поднявшаяся было луна ушла за тучи, и вновь становилось темно. Подъехали двое других тысячников и за ними несколько сотников. Стали совещаться.
– Луна ушла, за тридцать-сорок шагов ничего не видно, – с недовольством в голосе сказал один из тысячников. – Видно, здешние духи своим помогают.
– Да, – поддержал его другой, – опасно носиться по степи в темноте, не видя ничего перед собой. Так и в засаду можно попасть. Облавят и обстреляют так, что многих не досчитаемся.
– И что нам делать? – спросил Тэмуджин, чувствуя, как внутри у него просыпается злое, нетерпеливое раздражение.
– Было бы лучше дождаться рассвета.
– Они всегда такие осторожные? – спросил Тэмуджин у Мэнлига и, обращаясь к обоим тысячникам, запальчиво сказал: – Дожидаться утра – значит дать этим беглецам уйти в леса и соединиться со своими. Тогда они будут недоступны нам, я не найду свою жену, для чего пришел сюда и привел вас. Надо сейчас же догнать этот меркитский народ, пока он не ушел далеко, и тогда мы сможем торговаться с их нойонами…
Сзади послышались конские шаги, к ним подъезжала толпа всадников.
– Еле мы вас догнали, – послышался голос Тогорила, – слышно, как ты уговариваешь своих нукеров идти вперед. Что же это у тебя за воины, что не хотят наступать на врага? Ведь даже приличные собаки не отказываются от того, чтобы бросаться на зверя. Боятся они, что ли?
Тысячники пристыженно молчали. Помедлив, слово взял Мэнлиг:
– В такой темноте остается одно: пустить несколько сотен всадников растянутой цепью. Люди из этого куреня где-то близко, они не успели уйти далеко, и скоро мы их обнаружим. Остальные тысячи пусть идут следом тремя-четырьмя колоннами – вразброс. Если цепь напорется на какое-нибудь меркитское войско, если те где-то стерегут нас, они будут готовы ударить всей силой.