– Мы сопоставили их дни и часы посещений клуба, – продолжил Фавини. – Все занесли в компьютер. Эти две птички пересекались на протяжении нескольких лет. По-моему, они просто стреляли вместе.
Значит, Редлих мог подобраться к Перно, не вызвав у того никаких опасений (может, по этой причине он и учинил в квартире обыск, стараясь уничтожить все следы их знакомства). Кстати, точно известно, что Лартиг знал Анн Симони, – очень вероятно, что, как ментор, он имел на нее влияние. Достаточно сильное, чтобы убедить девушку присоединиться к нему на «Зодиаке» в среду вечером? Оставался Ирисуанга, задержанный недалеко от Сент-Анн, и поездка Ди Греко в ланды…
Картина начинала вырисовываться, но оставалась главная трудность: трое подозреваемых не имели физической возможности совершить сами действия.
Именно к этой теме и перешел Крипо:
– Я получил медицинские карты скульптора и этнолога – через страховки. Ни следа лечения от рассеянного склероза у Лартига, ни тени воспаления у Редлиха. Я распечатал список всех медицинских услуг, которые они задекларировали за последние двадцать лет: Лартиг вроде вообще не болел, Редлих лечил свои застарелые африканские лихорадки, и все. Или их инвалидность притворная, или они лечились втихую и никаких выплат не получали ни от соцстрахования, ни от взаимного страхования, чего быть не может.
Эрван был согласен: во Франции ни один больной не забудет получить денежки. Если только художник и антрополог не доверили свое здоровье нганга… Или не выдумали свои недуги. Чтобы отвести от себя подозрения? Он в это не верил: оба были слишком хитры.
– Продолжай копать в данном направлении, – сказал он Крипо. – И постарайся выяснить, действительно ли они больны и какие лекарства принимают.
– Тряханем их?
– Нет, никаких официальных обысков. Поступим хитро.
Эльзасец скривился: это означало, что придется рыться в помойках скульптора и этнолога, а то и пошарить у них дома.
– Ты уверен, что у нас есть время?
– А что, есть еще чем заняться?
– Может, поставить их на прослушку? – предложил Фавини.
– Слишком сложно. И если за ними что-то водится, они не будут обсуждать это по телефону.
– Установить наблюдение? Взломать компьютеры?
– Ни слежки, ни хакерства. Как можно незаметнее пристроим им на хвост кого-нибудь. Они сейчас настороже и очень умны. Кто занимался Ирисуангой?
Тонфа открыл папку: страницы распечаток из Интернета, презентации недавних выставок нигерийца, примеры всего самого мрачного или гротескного, что может предложить современное искусство.
– С «Ониксом» все чисто. Судя по статьям в прессе, одна из модных галерей. Я жду подтверждения его алиби, но авиакомпания подтвердила дни и часы полетов в Лагос.
Сардинка поднял руку:
– Еще одно: ты меня просил найти отчеты о процессе Тьерри Фарабо, досье имелось, но исчезло.
– Как это?
– Объяснений нет. Ребята из архива утверждают, что у них частенько пропадают целые подшивки.
Эрван подумал об отце. Когда-то его прозвали Чистильщиком. Может, он и в своих делах провел уборку?
– А что в Конго?
– Я связался с Судом высшей инстанции в Лубумбаши. Меня заверили, что у них сохранились все отчеты и их вышлют нам «в кратчайшие сроки».
– И ты им поверил?
– Ни на секунду.
– А в Бельгии?
– Наш офицер по взаимодействию обещал поискать.
– Он тебе показался надежным?
– Чуть более, чем конголезцы.
9:00, а все, что предстояло Эрвану, – это неизбежные нагоняи, хилые оправдания и дыры, которые невозможно заполнить. В его распоряжении оставались только гипотезы, фантазмы и полная пустота в графе «прямые и согласующиеся доказательства».
– А тела из Сент-Анн?
– Вскрытие идет, но…
– Левантен?
– Никаких новостей.
– Продолжаем, – заключил он, вставая. – Совещание в полдень.
Полицейские переглянулись: а что продолжать-то? Он попрощался с ними коротким кивком и вернулся к себе в кабинет.
Эрван плохо себя чувствовал. Тошнота, голод, головокружение… И в то же время не мог проглотить и куска. Открыл маленький холодильник, достал бутылку «Кока-колы Зеро» и углубился в медицинские карты Лартига и Редлиха. Чтение почти столь же увлекательное, как справочник лекарственных средств «Видаль».
В дверь постучали. На пороге возник Левантен со своими повадками веселого пахаря и в ореоле света, достойного «Анжелюса» [131] Милле.
– Ты в курсе, что поговорить можно и по телефону? – раздраженно заметил Эрван. – Тебе не обязательно каждый раз тащиться сюда.
Координатор хлопнул на стол папку с анализами:
– ДНК посторонней крови на теле Анн Симони принадлежит Тьерри Фарабо.
Одно из двух: либо Фарабо жив, либо – что более вероятно – у него взяли кровь еще до его кончины и сохранили до сегодняшнего дня. Эрван не специалист в данной области, но наверняка существует способ заморозить гемоглобин так, чтобы его состав не изменился.
Эта мысль вернула его к гипотезе о фанатике, который был близок к Фарабо в Шарко. Врач? Санитар? Ласей, глава института, отмел такую возможность, но что он мог знать? Или же, напротив, старался скрыть важный факт?
Другой сценарий: один или несколько почитателей Человека-гвоздя подкупили охранника психлечебницы или служащего похоронного бюро, чтобы взять кровь убийцы до его кремации. Почему бы не Лартиг или кто-то другой из подозреваемых? В его клубе убийц вполне могло возникнуть желание сохранить подобный сувенир от их кумира. А если мыслить шире, поклонники с виллы «Бель-Эр» могли довести свой культ и до такого. «Берите и пейте из нее все: ибо сие есть чаша с кровью моей…»
Левантен отнесся к этой гипотезе сдержанно. По его мнению, кровь никогда не замораживают целиком: сначала ее фракционируют на кровяные тельца, плазму и другие стабильные элементы… Что никак не соответствовало обнаруженному образцу. Кстати, опять-таки по словам аналитика, кровяные тельца для сохранения смешиваются с криопротектором, следы которого были бы обнаружены. Если только кровь не очистили от этого агента, но подобные манипуляции требуют наличия настоящей лаборатории. Итак, для Левантена Фарабо все еще жив. Эрван в это не верил, и мысль об убийце, способном на сложные операции, не казалась ему совершенно недопустимой. В конце концов, уже известно, что преступник обладает медицинскими познаниями.