В любом случае ему необходимо как можно быстрее разобраться с источником проблемы.
– Крипо? – сказал он в трубку. – Хорошая новость: мы возвращаемся в Бретань.
– Что? Но…
– Мне нужен мой любимый Писарь. Я твердо рассчитываю вырвать обстоятельные признания.
– У кого?
– Потом объясню. Подыщи нам ближайший рейс на Брест.
– Эрван…
– Никаких пререканий!
– Я не пререкаюсь: я хотел сказать, что мне только что звонил Мишель Клемант, судмедэксперт.
– Почему он не связался со мной?
– Говорит, ты никогда не подходишь.
– Чего он хотел?
– Мне он объяснить не пожелал.
Эрван сохранил его номер. И тут же позвонил:
– Доктор? Майор Морван, из Угро.
Тот поздоровался вполне дружелюбно. По его тону Эрван догадался, что врач вернулся к обычному ритму и достоинству сельского медэксперта. Времена трупов, разделанных на составные части, канули в прошлое.
Но возможно, не совсем.
– Я хотел сообщить вам об одной детали… совершенно удивительной.
– Слушаю вас.
– Я сейчас привожу в порядок все документы по делу в «Кэрвереке». Мы же должны вам все отослать, если я правильно понял.
– И что?
– Среди них я обнаружил краткую выжимку из медицинской карты Жан-Патрика Ди Греко. Мне прислали ее в момент вскрытия и…
– Он не страдал синдромом Марфана?
– Конечно же страдал. А почему вы спрашиваете?
– Просто так. Продолжайте.
– Есть существенное различие между этой медицинской картой и данными, полученными мною в процессе вскрытия. У него изменилась группа крови. По тем документам, что я получил, первая положительная. А по моим анализам у него была нулевая отрицательная.
– А разве можно поменять группу крови?
– В одном-единственном случае.
– В каком?
– Это довольно сложно объяснить по телефону, я…
– Сможете объяснить мне лично: я буду в «Cavale Blanche» приблизительно через четырнадцать часов. Ждите меня в Институте медэкспертизы.
– Вы из-за этого вернетесь? Может, это не так уж важно, я мог бы…
– До скорой встречи.
Эрван повесил трубку и заметил, что пот стекает с него крупными каплями. Он привык к таким внезапным ускорениям в ходе расследования. После многих дней на мертвой точке факты вдруг начинали размножаться, как раковые клетки.
Он взглянул на часы: уже десять. Нет времени заехать домой. Проверил, что у него имеется в кабинете из личных вещей. Туалетный несессер, запасная рубашка, зарядки. Набор бедного замотавшегося копа.
В дверь постучали.
– Войдите.
В кабинет проскользнула Одри, все с той же черной банданой на лбу.
– В чем дело?
– Я хотела с тобой кое о чем поговорить в связи с Перно. Нам удалось определить один номер.
Эрван бросил дорожную сумку и подошел к ней. Кто говорит «Перно», говорит «тайные делишки». А кто говорит «тайные делишки»…
– Он использовал особый мобильник, чтобы звонить по одному и тому же номеру.
Эрван спрятал руки в карманы: он уже понял.
– Номер моего отца?
Одри заколебалась. Он впервые видел, чтобы она утратила свою обычную самоуверенность.
– Нет, твоей матери.
Самолет «Париж – Брест» взлетал в тринадцать сорок: Эрван едва успевал заехать к Мэгги. Вперед, Крипо. Вызовом к Фитусси придется пренебречь. Он ограничился тем, что послал СМС с извинениями: «Срочное дело».
По дороге (за рулем был Крипо) его взбаламученный мозг выдвигал предположения одно абсурднее другого. Из самых бредовых: Людовик Перно был любовником Мэгги. Или еще одно, тоже неслабое: она сообщница отца в организации контрактов и прочих тайных мероприятий на службе государству. Было над чем посмеяться, но ему бы потребовался домкрат, чтобы разжать челюсти.
Не так уж просто составить объективный портрет его матери. Эрван всегда думал о ней со сдержанным ожесточением. Конечно, он любил ее, но скорее потому, что так полагается. Если он действительно думал о ней, то чувствовал, как в нем поднимается раздражающая смесь сочувствия и горечи.
Почему она оставалась с этим безумным садистом?
Она переносила свои обстоятельства с мистической гордостью. Это было ее мученичество, ее крестовый поход, и она терпела все ради детей, а еще ради буржуазного миропорядка. Она, прежде бывшая веселой разбитной хипповкой и всю свою молодость плевавшая на любые ценности, теперь почитала их со скрупулезностью монахини-бенедиктинки.
Много раз она уходила от мужа. Просила развода. Клялась, что близко к нему не подойдет. Нескольких обещаний хватало, чтобы вернуть ее в лоно семьи. Их судьба напоминала греческие трагедии, где героям, что бы они ни делали, никогда не избежать пророчеств оракула.
Авеню Мессины, воскресенье, 11:10. Тишина прекрасных кварталов. Солнце, пробивающееся сквозь трепещущие кроны. Покой парка Монсо, нисходящий сюда, как река, и струящийся до самых портиков.
– Подожди меня здесь, – бросил он Крипо, – я быстро.
Он решил обойтись без лифта. Ступенька за ступенькой, вспыхнуло воспоминание: мать в больнице после загадочного несчастного случая; ему девять лет, он сидит в приемной и читает купленный ему отцом журнал по боевым искусствам. Слышит, как Старик объясняет врачу, что жена оступилась на лестнице. Различает ответы лекаря: несмотря на множественные переломы, руку удалось спасти.
Эрван сосредотачивается на чтении, удивленный тем, что никому не приходит в голову другая версия – та, которая совпадает с ударами и криками, которые он слышал, а потом воплем матери, когда этот скот сбросил ее в лестничный проем. Строчки пляшут у него перед глазами. Руки вцепились в страницы – по иронии судьбы это специальный номер, посвященный звездам «кино с кун-фу»: Брюсу Ли, Джеки Чану, Джету Ли… Ему хочется убежать. Или убить всех. Но он так и не шевельнулся. Пусть смутно, но он подумал тогда: если сегодня ничего не произойдет – если отец не отправится за решетку, а мать вернется домой, – значит бой проигран навсегда.
Через неделю Мэгги опять была дома, с загипсованной рукой.
Он позвонил в дверь и вытер ладони о пиджак: они были мокрыми от пота. Через минуту мать открыла, как всегда в фартуке из вторичного материала, – она вечно отказывалась брать кого-то себе в услужение. Еще одна великая идея, которая для нее обернулась жизнью прислуги.
– Эрван? – удивленно протянула она. – Что-то случилось?