– Все хорошо. Можно зайти? Я ненадолго.
Она отступила, пропуская его в дом. Красота по-прежнему витала над ее лицом, как потрепанное привидение. Где-то бормотало радио. Гостиная выглядела полигоном серьезных маневров: ковры свернуты, диванные подушки сдвинуты, стулья составлены друг на друга… В последние два дня ее дочь выбросилась из окна и едва ускользнула от убийцы, но, видимо, ничто не могло изменить мандалу хозяйственных забот.
– Меня это отвлекает, – оправдываясь, сказала она. – И если уж нашего обеда не будет, я устроила генеральную уборку. Хочешь что-нибудь выпить?
– Спасибо. Я всего на несколько минут. На самолет опаздываю.
У него не было времени подыскивать формулировки или перифразы:
– В рамках расследования я натолкнулся на твой номер телефона.
– Как это?
– Одна из жертв трижды звонила тебе накануне смерти.
Она широко распахнула свои глаза навыкате. Казалось, он различает каждый кровяной сосудик в ее застывших белках.
– Кто?
– Людовик Перно.
– Никогда о таком не слышала.
– Как ты это объяснишь?
– Он работает с твоим отцом?
– Вот ты мне и скажи.
Он взял один из стульев, перевернул, поставил на ножки и уселся в глубине расчищенной гостиной. Мэгги ногой отпихнула пылесос и опустилась на бархатную кушетку.
– Он иногда пользуется моим мобильником…
– Зачем?
– Люди с его работы звонят на мой номер. Просто чтобы дать ему знать, что он сам должен им перезвонить.
Это признание подтверждалось тем, что он прочел в расшифровках: каждый звонок Перно длился не больше нескольких секунд. И однако, он чувствовал, что мать лжет.
– Ты знаешь, чем папа занят на площади Бово?
– Я уже давно больше не хочу этого знать.
– В какой момент ты… потеряла интерес?
Она махнула рукой, словно хотела сказать: «Забыла». Он смотрел на нее и не видел этим утром ни одну из двух Мэгги: ни легкомысленную, грызущую свои мексиканские зерна в мечтаниях о лучшем мире, ни запуганное до полной паники создание, вжимающееся в стену, едва отец поворачивал ключ в замке. И вдруг задумался, а не существует ли и третья Мэгги. Холодное существо, скрывающее мощь и тайны за хрупкой внешностью.
– Что произошло между вами в Лонтано?
– Не связывай это со своими давними историями.
– Ответь.
– Мы встретились во время его расследования.
– В семидесятом? Я родился в семьдесят первом.
– В шестьдесят девятом. Это и правда было как удар молнии.
– Удар молнии? Между тобой и папой?
– Мы об этом уже говорили. Наши… теперешние отношения не могут ничего стереть.
– Он мне сказал, что ваша связь была основана на жестокости…
– Не наша: с Человеком-гвоздем. Жертвы множились. Он от этого… был вне себя.
Морван преподнес ему тот же набор вранья: «показания по сговору» на сленге судебной полиции.
– Помимо расследования, он был замешан в каких-то махинациях?
– Твой отец искал убийцу и занимался наведением порядка в Лонтано. Ни во что другое он замешан не был.
– Пока не унаследовал марганцевые рудники.
– Это уже намного позже, когда то дело было закончено.
– Что ты знала о его расследовании?
– Ничего. Он никогда об этом не говорил. Он никому не доверял.
– Даже тебе?
– Особенно мне. Он был убежден, что белые покрывают убийцу, потому что он один из них, один из колонистов-эксплуататоров. Звучит абсурдно, но в те времена он действительно придерживался левых убеждений. Он хотел освободить Африку.
– А во время работы над делом он ничего незаконного не совершал?
– В Африке нет ничего незаконного, а у него были все права. Важно было только одно: найти убийцу.
Эрван попытался ее спровоцировать:
– Человек, который тебе звонил, жертва моего убийцы, и сам был убийцей.
Никакой реакции. Не без иронии он сказал себе, что у Мэгги имеется общий пунктик с Людовиком Перно: пристрастие к пищевой пленке.
– Без сомнения, он выполнил контракт за несколько дней до смерти, – продолжил Эрван. – Думаю, что речь идет о папином приказе.
Не сказать, что у нее стал удивленный вид. Ей не требовалось никаких подозрений, чтобы и без того знать, что ее муж убийца. Она сама просто одна из выживших.
– Контракт касался одного типа, который готовил книгу о Франсафрике, – настаивал Эрван.
– И твой отец приказал… устранить его только за это?
– Он мог раскрыть какую-то его тайну.
– Ты сошел с ума.
Она произнесла это с подкупающей искренностью в голосе, но все было притворством. Она в курсе тайной деятельности мужа. А теперь Эрван даже думал, что и сама она не оставалась в стороне.
11:30. Ему пора. Он встал и направился к двери.
– Не понимаю, к чему все эти вопросы.
Он резко обернулся:
– Последние десять дней кто-то принимает себя за Человека-гвоздя. Уже есть три жертвы, пять, если считать тех, что убиты в госпитале Сент-Анн. Большинство из них связаны с папой. Убийца мстит за Тьерри Фарабо, смекаешь? – Он схватил ее за руку. – Ты уверена, что тебе нечего мне сказать? Чего-то, что поможет его вычислить и избежать других убийств?
– Нет, клянусь тебе…
Мэгги вдруг замолкла с застывшими глазами и напряженной шеей. В одну секунду она надела маску покорной жертвы, готовой все вытерпеть. Он с отвращением отпустил ее руку: только что он повел себя как отец.
Спускаясь по лестнице, Эрван позвонил Одри и приказал любой ценой найти какую-нибудь связь между его отцом и делом Маро.
– В дополнение ко всему прочему? – уточнила она, намекая на текущее расследование по делу Человека-гвоздя.
– В дополнение ко всему прочему. Твою мать, уделай его!
Переступая порог дома, он проиграл в голове разговор с матерью и решил, что необходимо во что бы то ни стало раздобыть материалы по процессу над Тьерри Фарабо. Единственный способ узнать подробности того дела.
Минуту спустя он был в машине.
– Все прошло хорошо? – спросил Крипо.
– Газуй. Мне осточертело терять время.
В забеге наперегонки со временем он был не уверен, что сделал правильный выбор.
Ожидание в аэропорту, меры безопасности, сам перелет – и два часа псу под хвост. В довершение всего Эрван заснул в самолете. Сон припадочного. Кошмары, судороги, внезапное пробуждение в поту и снова беспамятство до следующего припадка. Он и строчки не прочел.