И вот в районе шести часов она опять оказалась в доме Оливии. Киаран, бухгалтер похоронного бюро, тоже там был. Он сидел за кухонным столом, разложив перед собой на газете груду фарфоровых осколков, тюбик суперклея и кусочек розовой наждачной бумаги. Фрида смотрела, как он с сосредоточенным видом и огромным терпением соединял осколки, сдвинув очки на кончик носа. Да он счастлив, подумала она, он полностью погрузился в стоящую перед ним задачу.
– Он чинит мой любимый разбитый фарфор! – восторженно воскликнула Оливия. – Тесса разбирается в моих алиментах, твой новый друг Гарри возится с налоговыми декларациями, а Киаран собирает по осколкам мою жизнь.
– А ты что делаешь? – спросила Фрида, чувствуя, как на нее накатывает раздражение из-за того, что Оливия немедленно и радостно поверила, что всегда найдется кто-то, кто разберет созданный ею хаос.
– Я? Может, наливаю вино? Нет? Тогда чай?
– От чая я бы не отказалась.
– Тесса тоже приедет. Я тебе говорила?
– Нет.
– Она просто завезет кое-какие бланки, которые я должна подписать, или что-то в этом роде. Знаешь, эта женщина буквально спасла мне жизнь.
– Думаю, ты все же несколько преувеличиваешь. Где Хлоя?
– С друзьями, наверное. Я ее не видела.
– Сегодня среда.
– И что?
– Она часто ходит гулять вечером, когда завтра ей в школу?
– Фрида, ей семнадцать. Вспомни, как ты себя вела в ее возрасте!
В дверь постучали, и Фрида отправилась посмотреть, кто там. На пороге стояли Гарри и Тесса, и она снова удивилась, как сильно они похожи. У Гарри был очень серьезный вид. Сегодня он надел темный костюм и бледно-зеленую рубашку. Гарри улыбнулся Фриде, и выражение его лица смягчилось, но поздоровался он без своей обычной экспансивности. Тесса кивнула Фриде и подняла вверх толстый коричневый конверт.
– Я возьму у Оливии подпись и поеду дальше, – сказала она.
– Как мило, что вы лично привезли ей документы!
– Я, в общем-то, мимо проезжала, – призналась Тесса. – Я решила, что так будет проще. Кроме того, хотелось бы немного ускорить события.
Оливия, не выходя из кухни, громко предложила гостям кофе или что-нибудь покрепче. У нее все должно происходить исключительно на личном уровне, подумала Фрида. Она не может просто пользоваться услугами поверенного или финансового консультанта – она непременно должна подружиться с ними, превратить их в зрителей ее личных драм. Оливия поцеловала Тессу, затем взяла руку Гарри в свои ладони и задержала ее немного дольше, чем того требовали приличия. Затем представила гостей Киарану. Тот кивнул, покраснел и вернулся к своей кропотливой работе. Оливия поставила размашистую подпись на документах, которые разложила перед ней Тесса, и еще раз поцеловала ее на прощание.
Затем повернулась к Гарри.
– Ну и как мы будем работать? Я попыталась собрать все старые заявления и квитанции, которые сохранились, но предупреждаю: у меня все ужасно быстро теряется.
– Нам следует удалиться в вашу гостиную, подальше от этих двоих, и попытаться привести ваши дела в относительный порядок, – серьезно ответил Гарри. – На это уйдет много времени. Сегодня мы пройдем только первый этап, когда я оценю ваши потребности, но мы обязательно попробуем создать для вас что-то вроде картотеки и посмотреть, что мы имеем. Пригодятся любые документы, которые у вас сохранились, а пробелы я попытаюсь заполнить. Я разработаю для вас систему, которой вы смогли бы придерживаться в будущем. Хорошо?
– Я уже чувствую, что попала в надежные руки, – просияв, заявила Оливия, и Фрида спросила себя, не принимает ли невестка опять какие-нибудь таблетки.
– Вот и хорошо, – кивнул Гарри.
Фрида окинула его внимательным взглядом, пытаясь обнаружить хотя бы намек на насмешку или презрение, но ничего не обнаружила. Он вел себя скорее как врач с пациентом, чем как финансовый советник с клиентом.
– Точно! – воскликнула Оливия. Она подхватила со стола бутылку вина и бокал.
– Я буду чай, – отказался Гарри и покосился на Фриду. – Вы еще будете здесь, когда мы закончим?
– Это зависит от того, сколько времени у вас уйдет.
– Я бы сказал, приблизительно час.
– Тогда я еще буду здесь.
– Хорошо. Я бы хотел вам кое-что сказать.
Фрида помогала Киарану. Некоторые осколки она даже узнала: старое блюдо с изображением фикуса, входившее в сервиз, когда-то принадлежавший ее бабушке. Наверное, он перешел по наследству к Дэвиду, а потом попал в дырявые руки Оливии. Белый заварочный чайник английского фарфора, чью ручку Киаран опытной рукой прикрепил точно на прежнее место, а потом, когда выступающая полоска клея подсохла, аккуратно убрал ее наждачной бумагой. Она помнила – или, по крайней мере, считала, что помнит, – как ее мать наливала из него чай. У нее возникало странное ощущение, когда она смотрела, как предметы сервиза лежат, разломанные на части, на захламленном столе Оливии; но было что-то утешительное в том, как Киаран восстанавливал их прежний вид. Он почувствовал ее взгляд и поднял голову.
– Это приносит чувство удовлетворения, – сказал он. – И успокаивает.
Фриде пришло в голову, что для человека, любящего покой, в лице Оливии он обрал слишком беспокойного партнера. Он, похоже, догадался, о чем она подумала, потому что внезапно сказал:
– Оливия очень добра ко мне.
– Я рада, – ответила Фрида.
Она извинилась и вышла в прихожую, чтобы позвонить Хлое. Телефон все звонил и звонил, а затем переключился на голосовую почту. Она нажала «отбой» и уже собиралась снова выключить мобильный, когда он завибрировал у нее в руке.
– Фрида?
– Да. Где ты, Хлоя?
– То есть как это где я?
– Да вот так: где ты?
– Я дома. А что?
– Дома?
– Что-то не так?
– Я думала, тебя нет.
– С чего ты взяла?
– Это просто смешно. Не клади трубку.
Она побежала вверх по лестнице и постучала в дверь. Дверь приоткрылась, и выглянула изумленная Хлоя.
– Что? Фрида? Я не понимаю…
– Я была внизу. Я здесь с шести часов. Оливия думает, что тебя нет дома.
– Ага.
– А ты все это время была здесь.
– Ага.
– Почему ты не дала Оливии знать, что ты дома?
– Она не спрашивала. Я не думала, что ей это будет интересно.
– Когда ты вернулась из школы? – Фрида заметила, как помрачнело лицо племянницы. – Ты ходила в школу?
– У меня голова болела.
– Твоя мать знает?