— Госпожа Ветровоск говорит, ты вроде как утащила чудовище в Загробный мир, — вмешалась Люси Уорбек. Глаза ее сверкали. — Она всем-всем об этом рассказала.
— На самом деле это был… — начала Тиффани, но тут почувствовала, как что-то колет ей спину.
Она протянула руку и достала ведьмовскую шляпу. Шляпа была почти серая от старости и основательно потрепанная. Закзаку и в голову бы не пришло выставить такую в витрине, но все девочки в палатке уставились на шляпу, как голодные собаки на руки мясника.
— Эмм, госпожа Ветровоск отдала тебе свою шляпу, — пролепетала Петулия. — Свою самую настоящую шляпу.
— Она сказала, ты прирожденная ведьма, а у всякой ведьмы должна быть шляпа, — пояснила Поплина Бубен, не сводя с Тиффани восхищенного взгляда.
— Очень мило, — сказала Тиффани.
Ей было не привыкать донашивать чужое.
— Это просто старая шляпа, — раздался резкий голос Аннаграммы.
Тиффани посмотрела снизу вверх на долговязую девицу и медленно, зловеще улыбнулась.
— Аннаграмма! — Она стала поднимать руку с растопыренными пальцами.
Та попятилась.
— Нет! — испугалась она. — Не надо! Только не это! Кто-нибудь, помогите!
— Хочешь шарик, Аннаграмма? — спросила Тиффани, слезая со стола.
— Нет! Пожалуйста! — Аннаграмма отступила еще на шаг, в ужасе заслоняясь руками, споткнулась об лавку и шлепнулась на землю.
Тиффани рывком поставила ее на ноги и ласково похлопала по щеке:
— Ну, не хочешь — как хочешь, значит, не куплю тебе шарик. Но будь добра, выучи, что значит «буквально», хорошо?
Аннаграмма натянуто улыбнулась, боясь пошевелиться.
— Э-э, ладно, — промямлила она.
— Вот и замечательно. Тогда мы с тобой будем друзьями.
Тиффани оставила ее стоять столбом и вернулась за шляпой.
— Эмм, ты, наверное, еще не совсем пришла в себя, — сказала Петулия. — Ты не понимаешь…
— Ха, на самом-то деле я ничуть не испугалась! — заявила Аннаграмма. — Просто валяла дурака!
Никто не обратил на нее внимания.
— Чего не понимаю? — спросила Тиффани.
— Это шляпа, которую она сняла с собственной головы! — хором сказали девочки.
— Ну, вот представь, если бы шляпа умела говорить, какие истории она могла бы рассказать! — добавила Люси Уорбек.
— Я вас разыгрывала! — заявила Аннаграмма в надежде, что ее хоть кто-нибудь услышит.
Тиффани посмотрела на шляпу. Она была очень потрепанной и не так чтобы очень чистой. Если бы эта шляпа умела говорить, то, наверное, гнусавила бы.
— А где сейчас матушка Ветровоск? — спросила Тиффани.
Девочки ахнули. Ее слова потрясли их почти так же, как шляпа.
— А она не против, чтобы ты ее так называла? — спросила Петулия.
— Она сама предложила, — сказала Тиффани.
— А говорят, надо знать ее лет сто, чтобы она такое разрешила… — сказала Люси Уорбек.
Тиффани пожала плечами:
— Ну, не знаю… Так кто-нибудь видел, где она?
— Да пьет чай с другими старыми ведьмами и болтает о соусах и о том, что ведьмы нынче уже не те, что во времена ее молодости, — ответила Лулу Зайка.
Тиффани ушам своим не поверила:
— Что?! Вот так запросто пьет чай?!
Ведьмочки озадаченно переглянулись.
— Эмм, с булочками, — сказала Петулия. — Если это важно.
— Но она ведь открыла для меня дверь. Дверь в… из… из… пустыни! Как можно после этого просто сидеть и есть булочки!
— Эмм, те, что я видела, были с сахарной глазурью, — осторожно добавила Петулия. — Не просто какая-нибудь домашняя выпечка…
— Послушай, — сказала Люси Уорбек, — мы ведь ничего такого, ну, ты понимаешь, не видели. Ты просто стояла там, окруженная этаким сиянием, и мы не могли подойти ближе. А потом появилась матуш… госпожа Ветровоск, и прямо к тебе, и вы там… ну, типа стояли, понимаешь? А потом сияние вжик — и погасло, а ты как бы упала…
— Люси так деликатно пытается не сказать, — встряла Аннаграмма, — что на самом деле ты никуда не исчезала. Я говорю тебе это по-дружески, разумеется. Все, что мы видели, — это сияние, а оно могло быть чем угодно.
«Когда-нибудь Аннаграмма станет хорошей ведьмой, — подумала Тиффани. — Она умеет рассказывать себе сказки и буквально верит в них. А еще она умеет вставать после падений, будто неваляшка».
— Ты забыла, что я видела лошадь, — сказала Гарриетта Жулинг.
Аннаграмма закатила глаза:
— Ах да, Гарриетта думает, что видела какую-то лошадь в небе. Только это была лошадь, совсем непохожая на лошадь, говорит она. По ее словам, это выглядело так, как если бы лошадь убрали, а лошадность осталась, да, Гарриетта?
— Я такого не говорила! — огрызнулась та.
— О, прости. Но звучало это именно так.
— Эмм, и еще люди видели белую лошадь на поле поблизости, она паслась там, — сказала Петулия. — А некоторые старшие ведьмы говорят, что они ощутили огромную…
— Да, кое-кто думает, будто видел лошадь на поле, но больше ее там нет, — сказала Аннаграмма монотонным голосом, которым всегда говорила, когда считала, что люди вокруг несут чушь. — Большое дело — увидеть лошадь на поле! Очень редкое явление в сельской местности! И вообще, если там и была белая лошадь, то на самом деле она была серой.
Тиффани присела на край стола и стала смотреть на свои колени. Злость на Аннаграмму на время придала ей сил, но теперь усталость брала свое.
— А синего человечка шести дюймов ростом с рыжими волосами никто, конечно, не видел? — спросила она.
— Что скажете, девочки? — обратилась ко всем Аннаграмма со злорадным энтузиазмом.
В ответ раздалось бормотание в том смысле, что нет, не видели.
— Прости, Тиффани, — сказала Люси.
— Не волнуйся, — усмехнулась Аннаграмма. — Он, должно быть, ускакал на своей белой лошади!
«Опять как тогда, с Волшебной страной, — подумала Тиффани. — Даже я сама уже толком не помню, было ли все на самом деле. С чего бы людям мне верить?» Но она понимала, что должна хотя бы попытаться…
— Там была черная дверь, — медленно проговорила Тиффани. — А за ней — черная пустыня, песок и звезды на небе, но при этом достаточно светло. И там был Смерть. Я говорила с ним…
— Да-a, так вы разговаривали? — перебила Аннаграмма. — И что он сказал, интересно?
— Он не говорил «интересно», — ответила Тиффани. — Мы вообще поговорили совсем чуть-чуть. И он не знал, что антре означает «вход».
— А разве это не заграничная закуска? — спросила Гарриетта.