– И смотри не ускоряйся так, чтобы шпаги было не видно. Если никто ничего не увидит – это тоже плохо.
Через час они вновь спустились в зал, где уже все было готово к поединку. Князь сам закрепил нагрудник, не доверив это ответственное дело никому, и выбрал маску. Когда приготовления были почти закончены, в зал в сопровождении толпы придворных зашел император. Из другой двери почти одновременно с ним вышел де Жюссак. Он также был уже в нагруднике и держал под мышкой защитную маску. Когда два бойца встретились посреди зала, по толпе прокатился легкий гул восхищения. Оба были почти одинакового роста, пожалуй, Николка был чуточку выше, но де Жюссак был намного массивнее и выглядел представительней.
Один из офицеров, назначенный распорядителем, вручил им эспадроны одинаковой длины.
С минуту оба соперника размахивали ими, пытаясь понять их вес и прочее.
Затем распорядитель скомандовал приготовиться к схватке. В огромном зале все замерли, дамы стояли не дыша, а в глазах императора были нетерпение и надежда.
Соперники отсалютовали друг другу и ринулись вперед. В первые секунды боя всем показалось, что красавец корнет сник под градом ударов, которые наносил де Жюссак, тот фехтовал в своей излюбленной манере, когда под градом атакующих ударов противник не помышляет о нападении, а только заботится о своей защите.
Однако корнет не поддавался. Де Жюссак, который посчитал своего соперника слишком юным, жестоко ошибся. Но как опытный фехтовальщик, понял это сразу, когда его первый колющий удар был отведен легким изящным движением клинка противника.
– О, да ты, оказывается, что-то можешь, – прошептал он, скалясь в улыбке, и с еще большей решительностью продолжил атаковать.
Он даже не понял, что произошло, когда его эспадрон вырвался из его руки и со звоном покатился по каменному полу. А эспадрон противника смотрел ему прямо в межключичную ямку, чуть ниже края нагрудника.
Де Жюссак стоял, растерянно опустив руки не зная, что сказать. В толпе же раздался громкий вздох разочарования, схватка была слишком короткой.
– Господа, господа, – внезапно пришел к жизни де Барант, – моему родственнику просто не повезло, разве вы не заметили, он же просто поскользнулся на влажном полу.
«Вот паршивец, – в это время ругался про себя старший Шеховской, – говорил же оболтусу, подольше повозись с месье».
Мужская половина наблюдавших за боем с легким презрением следила за стараниями француза. Государь, примерно с таким же выражением лица, равнодушно сказал:
– Ну что же, будем считать, что это просто первая из трех схваток. Если в следующей вновь победит корнет Шеховской, то его победа будет окончательная. И никакие влажные полы, – тут он усмехнулся, – никакие полы доводом считаться не должны.
Раздосадованный поражением маркиз вновь встал в позицию. Распорядитель вновь скомандовал:
– Ан гард. – Затем поинтересовался: – Эт ву прэ? – И услышав подтверждение, скомандовал: – Алле.
Де Жюссак, в отличие от первого раза, не бросился сломя голову в атаку, а приблизившись к противнику, играл кончиком эспадрона, желая вынудить соперника атаковать. Но тот точно так же играл оружием. Его лицо было бесстрастно, как будто он думал совершенно о другом, очень далеком от сегодняшней схватки.
Маркиз неожиданно начал потеть. Еще ни один бой в этой стране не продолжался у него так долго. Обычно он наносил победный укол уже на первой или второй минуте боя. А сейчас он даже примерно не мог сказать, сколько времени идет эта схватка.
Но тут его противник с таким же бесстрастным лицом пошел в атаку и сделал с удивительной скоростью двойной финт переводом и переносом – неожиданно быстрый замах, перевод своего эспадрона через лезвие противника, и прямой укол в нагрудник в область сердца, в лучших традициях старых итальянских мастеров.
Зал восторженно ахнул, а де Жюссак со злостью кинул клинок на пол и быстрым шагом вышел вон. Победителя окружили восторженные женщины, а де Барант что-то пытался объяснить довольному императору, видимо оправдывая неблаговидное поведение своего родственника.
В дальнем углу зала стоял изящно одетый господин, в котором сейчас никто бы не узнал англичанина Джона, который совсем недавно встречался в портовом притоне с надворным советником Сидоровым. Он задумчиво смотрел на ажиотаж вокруг победителя и думал: «А у этого Сидорова чутье собачье, сразу понял, что с этим молодым офицером ему не справиться. Вот только почему не рассказал о том, что тот так ловок? А в результате потерян нужный человек, потрачены деньги, а дело не сделано».
Андрей Григорьевич вместе со слугой суетились вокруг Николки, расстегивая ему нагрудник, когда в дверь их апартаментов осторожно постучали. После разрешения в комнату вошел офицер и, представившись, сказал:
– Ваше сиятельство, его императорское высочество хочет вас видеть у себя вместе с сыном, как только вы сможете быть готовы. Я уполномочен вас подождать и сопроводить.
Князь предложил посланцу императора присесть, не церемонясь, выпить и закусить чем бог послал. Тот с удовольствием поднял бокал за успех русского оружия и вступил в оживленную беседу, рассказывая, в каких печенках у них сидел этот де Жюссак. Под его рассказ отец с сыном привели себя в порядок и отправились на неожиданную аудиенцию.
Когда они зашли в кабинет императора, то обнаружили, что тот не один, рядом с ним стояли его сыновья, Николай и Константин. Их глаза горели любопытством и восторгом.
– Вот, князь, видите, простите, что потревожил вас, но вот детей просто снедает любопытство, они наблюдали за боем и очень хотят поговорить с вашим сыном, – с извиняющейся улыбкой сказал Николай Павлович.
– Какие могут быть извинения, ваше императорское величество, мы как ваши преданные подданные всегда рады вашим повелениям, и выполнять их для нас высокая честь, – заверил Шеховской.
Николай Павлович, как многие, не избежавший такого порока, как лесть, довольно улыбнулся.
– Разрешаю вам, князь, обращаться ко мне накоротке, – сказал он доброжелательно.
– Всемилостивейший государь, благодарю вас, – раскланялся Шеховской, – вы мне уже однажды дозволили эту привилегию.
– Ну что вы, победа вашего сына доставила мне массу приятных минут, а дети вообще в полном восторге. Они так переживали, что никто не мог победить этого французишку. Что вы притихли, дети? Вот перед вами ваш герой, можете его спрашивать, о чем хотели, – обратился император к сыновьям.
Оба подростка вначале, немного смущаясь, затем уже без церемоний закидали Николку вопросами, на которые он не знал, как и отвечать, потому что лейтмотивом этих вопросов было, как долго надо учиться, чтобы так хорошо фехтовать, и сейчас он не знал, как объяснить великим князьям, что его учеба заняла всего два месяца. Поэтому он, под одобрительным взглядом императора, сообщил, что только упорный труд в течение многих лет может дать такой результат.