Командир мельком взглянул в сторону Кали. И на расстоянии, в темноте ночи, было заметно, что выглядела ученица не лучшим образом. Надеяться на её помощь не стоит. Это озадачило Энлиля. Возясь с амуницией, наёмник продолжал думать о Кали. Двенадцать часов назад он вколол ей все доступные препараты. Она должна была уже проснуться и восстановить силы, но короткого отдыха оказалось недостаточно. Кали требовался покой, нормальное лечение, как минимум – сон, и Энлилю очень не хотелось будить девушку самому. До последнего, пока телохранители собирались в дорогу, он откладывал этот момент, давая ей ещё хоть немного времени. Но девушка так и не пришла в себя.
Закончив осмотр оружия и распределив по отряду добытые им и Бэаром пушки, Энлиль направился к Кали. Темнота перед рассветом окутывала всю впадину. Дойдя практически на ощупь, командир присел рядом с ученицей Хранителя. Даже во мраке лицо девушки проступало белым пятном. Её облик застыл и не изменился с тех пор, как он её оставил.
Присмотревшись, предводитель наёмников понял, что так оно и было. Кали пролежала в одной позе всю ночь, и, похоже, не только не отдохнула, но и ещё больше потеряла сил. Всё в её внешнем виде говорило о неестественном истощении. Она казалась невероятно худой, осунувшейся, постаревшей. Поверх бледной кожи девушки проступала тонкая паутинка вен, очерчивая странный асимметричный рисунок, щёки сильно запали, закрытые глаза тонули в потемневших впадинах глазниц, дыхание до того тихое, что вовсе терялось в звуках леса, и как бы Энлиль ни старался его расслышать, слух улавливал лишь скрежет цикад и стоны ветра. От смеси этих звуков ему стало дурно.
Склонившись над ученицей, Энлиль не решался прикоснуться к девушке. Что-то останавливало его, сковывая движения. Он тихо наблюдал за Кали, забыв, что ещё минуту назад собирался её будить. Его взгляд медленно блуждал, перескакивая с покрытых царапинками рук на застывшие без движения веки, с небольшого рваного шрама вдоль щеки на выпирающие тонкие линии ключиц, с бесцветных обветренных губ на обтянутую сереющей кожей длинную шею…
Время остановилось. Он не помнил, сколько именно, оцепенев, просидел подле девушки. Он не помнил ничего, до того момента пока Энки с силой не бросил его на землю.
– Какого беса?!.. – шёпотом прокричал он, останавливая напирающих позади телохранителей.
Словно вырвавшись из-под влияния гипноза, Энлиль поднялся на не слушающихся его конечностях. Что он натворил? Вокруг него собрались почти все телохранители, многие из них держали оружие наготове, целясь в наёмника. Двое оттаскивали от его ног бесчувственного товарища. Взглянув на парня, Энлиль окончательно очнулся. Нет, ему это не снилось.
Мгновение назад он без слов набросился на сидящего рядом с ним телохранителя, оставленного им приглядывать за Кали, с первого же удара отправил того на землю, и не подоспей остальные, он разбил бы парню голову. На его руках и без того осталась кровь телохранителя. Он продолжал размазывать её по волосам.
– Да что с тобой такое? – не понимая взвинченного поведения друга, остановил того Энки.
Не отвечая, Энлиль лишь медленно обернулся в ту сторону, где оставалась позабытая всеми ученица Хранителя. Энки проследил за его взглядом, быстро растолкав телохранителей. Склонившись над девушкой, наёмник практически сразу отпрянул назад, вновь оборачиваясь к другу.
Он не нуждался сейчас в способностях Хранителя, чтобы прочесть мысли Энлиля.
Кали была мертва.
…
Командир телохранителей Хоннор пока не мог принять на себя руководство, хоть и постепенно пробуждался от действия препарата. Вместо него собранным отрядом, как единственный из присутствующих, кто носил офицерское звание, командовал его сын. Увидев взбесившегося наёмника, Бэар растерялся, и чуть было не отдал приказ стрелять тому в ногу, но вовремя спохватился.
Разобравшись же, что к чему, он быстро утихомирил взбудораженных телохранителей. Девушка, пришедшая вместе с наёмниками, скончалась, и гнев её спутника в этот момент он понимал, как никто другой.
На время все пересуды и шёпот во впадине замерли. Не сговариваясь, никто не нарушал тишины. Каждый надеялся, что не он, а кто-то другой скажет нужные слова, но их не было. Бэар лишь коротко посочувствовал наёмникам. Что ещё одна смерть, когда стены этого комплекса видели её за последние дни тысячи раз? Жалости в юном лейтенанте уже не осталось.
Принимая решение, Бэар быстро отдал приказы, направившись в сторону наёмников.
– Мы уходим вглубь комплекса, – поравнявшись с ними, проговорил он.
Дальше объяснять лейтенант не стал. Оба наёмника, даже на глаз выдавали в себе бывшую военную выправку, а значит, и так понимали его решение. Действовать дальше без разведки телохранители уже не могли, как и оставаться в лесу. Бэар не предполагал, что будет ждать их в сердце сокровищницы. Противник пока не знал о недобитом отряде телохранителей, и это было последнее преимущество на стороне Бэара, от которого останется мало толку, если им не воспользоваться.
Дождавшись возвращения караульных, лейтенант вновь поторопил отряд. Ему пришлось задержаться и чуть ли не силой помочь Энки сдвинуть с места Энлиля. Оставив наёмников в хвосте небольшой колонны, Бэар приказал переходить на быстрый шаг. Многие раненые успели встать на ноги, но из-за остальных двигаться в темпе отряд не мог, да и спешка была ни к чему. Местность вокруг силовых ловушек патрулировалась неплотно. По ту же сторону от них сканеры не фиксировали в радиусе километра ни одного патруля. Похоже, основные силы пришельцев оставались в центральном секторе комплекса.
Воспользовавшись брешью в линии силовых ловушек, отряд аккуратно миновал угрозу, завершив спуск в котловину. Через час пути на горизонте начали проступать контуры не только огромных Хранилищ, но и разбросанных по окраинам котловины школ. Остановившись неподалёку от одной из таких школ, Бэар медлил двигаться дальше. Им требовалось укрытие. Сканеры не фиксировали в полуразрушенном здании никакого движения, но, зная, на что способны технологии пришельцев, лейтенант не спешил переступать его порог.
Отправив троих телохранителей на разведку, он прождал практически до заката, пока те ни вернулись с задания. Постройка пустовала и не интересовала пришельцев. Они оставили её после воздушной бомбёжки, как и всё, что было внутри, не тронув ни неказистых богатств школы, ни убитых ими учеников и телохранителей. Лишь очистив несколько уцелевших помещений от тел, Бэар завёл остальной отряд в новое укрытие, наконец-то давая всем отдохнуть.
…
Въедливая пыль залезала под кожу, проникала в легкие, скреблась, мешала дышать. Она все ещё витала в стенах полуразрушенной школы, и каждое скольжение сквозняков только беспокоило её, не давая осесть на пол. Энлилю казалось, что эта пыль уже подбиралась к его мозгу, и смоченная тряпка не облегчала дыхание. Он первым вырвался в караул, лишь бы не сидеть внутри, где, помимо пыли, ему хватало любопытных глаз.
Но даже здесь, на одной из четырёх сохранившихся после бомбёжки крыш обсерватории нельзя было спрятаться от запаха смерти. Трупная вонь плотным одеялом укрывала всю впадину. Бэар разрешил убрать тела лишь тех погибших, которые находились в выбранных им комнатах, но хоронить их он запретил категорически. Пришельцы не должны узнать о спасшемся отряде, и каждый выживший телохранитель это понимал. Нельзя хоронить тела, нельзя даже их трогать, чтобы не выдать себя. Но как заставить не смотреть? Все они были друзьями, собратьями, знали друг друга, жили под одним куполом, и сейчас вынуждены были наблюдать за тем, как эти же друзья, разорванные, погребённые в обломках, разлагались под окнами их убежища, не отомщённые, убитые.