Нет, я не верю в Монолит. Могу сколько угодно разглагольствовать о нем с Сидором, могу накручивать сам себя: дескать, Монолит — моя цель, надо до нее дойти во что бы то ни стало, а ведь по большому счету мне он нужен, как рыбке зонтик. Может, он и впрямь существует, но насчет исполнения желаний — три ха-ха с посвистом. Не верю. Зато Вычет поверил, и я его доведу, раз взялся… докуда смогу. Пусть сам поглядит на все прелести Зоны и на то, что они с человеком делают. Пусть шкурой своей это почувствует. Пусть хоть на время забудет о Кате своей, а думает только о том, как выжить. Пусть хоть немного поживет простыми, нормальными желаниями. И вернется здоровым, смирившимся и осознавшим, что жизнь еще не кончена…
Ну и при чем тут какой-то Зов?
Не спится. Хочу выйти на воздух и, не дойдя до двери, вспоминаю, что Сидор запер нас снаружи на висячий замок. Во избежание. В подсобке есть еще одна дверь, ведущая в бар, но и она заперта. Сидор догадлив — оставил нам пустую трехлитровую банку вместо ночного горшка. Где она? Ощупью нашариваю выключатель, загорается свет.
И немедленно — мощный удар снаружи в дверь! Ногой, конечно, но сила удара такова, что кажется, будто бревном.
— Чемодан!.. — надрывается кто-то снаружи, перекрикивая несколько голосов. — А ну, пустите меня! Выходи, Чемодан, потолкуем! Пусти, кому сказано!..
Вычет спросонья хлопает глазами, тянется к автомату. За дверью шум и ругань.
— Здорово, Кипяток! — кричу я. — С чем пожаловал?
— Выходи давай!
«Подлый трус», — мысленно договариваю я за него, прикидывая, куда лучше встать или где залечь, если он начнет палить в дверь. С Кипятка станется, он такой.
— Рад бы выйти, да не могу — заперт. Сижу, как водится, за решеткой в темнице сырой… А что за спешка?
Сделав Вычету знак укрыться, сам ныряю за стеллаж с консервными банками. Их много, авось пистолетную пулю они удержат. В прежние времена, сколько мне помнится, Кипяток предпочитал пистолет-пулемет МП-5 всякому иному оружию, и я надеюсь, что его предпочтения с той поры не изменились. А еще надеюсь, что у него хватит ума не стрелять сквозь дверь по выпивке и продовольствию — Сидор с него за это семь шкур сдерет.
В ответ только рычание и еще одно требование выйти.
— Кипяток! — кричу я. — В тот день, когда ты родился, урагана случайно не было?
Секунды на две наступает тишина. Кипяток сбит с панталыку.
— Какого еще, твою мать, урагана?!
— Да того самого, что тебе башню снес.
За дверью начинается ржач в полный голос, но рев Кипятка заглушает все звуки. Исключительно мощная глотка.
— Да я тебе… — Следуют щедро приправленные матом обещания показать мне то-то и то-то, после чего несколько подправить мою анатомию. Вот ведь кабан безмозглый. Покажи ему направление и скажи, что так надо, — будет переть всей дурью до тех пор, пока не получит бревном по лбу. Дурак он, но со звериным чутьем на ловушки, потому и жив до сих пор. Впрочем, я готов поверить, что дуракам везет и в Зоне. Были прецеденты.
— Эй, малец, взрослых позови! — кричу я. — У которых ключ! А нет — ломай дверь, так даже интереснее. Сидор тебе даст протезом по башке, а я еще от себя добавлю…
Кипятка пытаются урезонить. За дверью начинается матерный диспут. Слышно, как кто-то рассудительный втолковывает: «Ну не здесь же… Завтра… Утром Штангель вернется…» Это меня устраивает. Валяйте, ребята, ждите завтрашнего дня, который уже сегодняшний, а я вас ждать не буду. Уйду по-английски. А вы идите себе спать. Бай-бай. И дуролома своего заберите, а то ведь мне отлить помешали, и моему мочевому пузырю это совсем не нравится…
Трах! Новый удар. Ноги у Кипятка вроде машины для забивки свай, но сейчас даже он перестарался, и на эту пятку он теперь дня три будет наступать с гримасами и матюками. Дверь, однако, держится. А чего ей будет? Она ведь открывается наружу, а не внутрь, и расщепить ее не удастся — жестью обита. Вот же кретин пьяный!
Странно, что Сидор не спешит нас выручать. Что у него на уме?
— Эй, Кипяток! Зомбак недоделанный! Ты бы ломик нашел, что ли…
Любопытнее всего то, что он следует совету. Несколько секунд относительной тишины — и под яростное сопение с той стороны дверь начинает вздрагивать. Железный скрежет, лязг — и она отлетает на петлях, мотая замком. Кипяток врывается в подсобку с ревом, глазами бешеной коровы и короткой арматуриной на замахе. Трижды идиот. Снаружи темновато, а здесь горит свет. Кипяток мог бы выманить меня наружу или хотя бы дать своим ослепленным глазам привыкнуть. Но велик мужик и напорист! Матер, телесно обилен, и по меньшей мере две трети этого обилия — очень недурные мышцы. Бывший морпех, правда, очень бывший. Ну а я — бывший десантник. Тоже очень. Но Кипятка однажды отделал так, что тот неделю поправлялся. Не оттащили бы меня ребята — убил бы, наверное. И за дело. Неужели он забыл, как я его метелил?
Или, напротив, все отлично помнит?
Да, я несколько растерял форму, наел толику жира, но сейчас преимущество на моей стороне. Подныриваю под арматурину и бью Кипятка ребром ладони. Не летально, а так. для вразумления. Не даю упасть, хватаю, волоку назад — и получи, приятель, в морду по-простому. Кипяток вылетает в черноту дверного проема и шумно рушится в крапиву. Ничего, отлежится. Один нокаут ему не повредит. Остальным говорю ласково:
— Оставили бы вы нас в покое, мужики… Спать охота.
Они топчутся. Я почти не вижу их, но знаю, что тут и Хвост, и Кудеяр, и еще, наверное, кто-нибудь из ветеранов. Поскольку я еще жив, делаю вывод: они без особого дела пришли, просто проследить, чтобы мы с Кипятком не поубивали друг друга. Всё, ребята, мы без вас обошлись, катитесь прочь.
— Слышь, Чемодан, — подает голос Кудеяр, — зря ты сюда явился.
— Да я уж начал догадываться… А что так?
— Будто не знаешь. Наводка на тебя нехорошая. Мне вчера пришла на ПДК. Да всем пришла!..
— Это насчет Зова, что ли? — почти натурально веселюсь я.
— Ага.
— Из-за того, что я вернулся? Вам тут что, мозги выжгло? Кипяток вон тоже уходил из Зоны навсегда, ну а потом? Вернулся. Он, значит, тоже под Зовом?
Кудеяр мнется и кряхтит.
— Мы ему так и сказали, а он заорал, что его случай совсем особый, ну и разошелся… Ты на него зла не держи.
— Не буду. И на вас не буду, если доспать дадите.
Они уходят выковыривать из крапивы Кипятка и наконец удаляются, волоча тело. Я закуриваю, притворяю дверь и, прежде чем выключить освещение, запоминаю, где лежат наши вещи. Рюкзаки полны еще с вечера — я набил их на «автопилоте», а потом уж завалился спать. Некоторые дела не следует откладывать на завтра, даже если ты пьян, как зюзя.
— Будем уходить? — шепчет Вычет.
— Через полчаса, — отвечаю тоже шепотом. — Можешь еще поспать.