– Но чего я не могу понять, так это – почему я чувствовала меч как живое существо, а не как предмет? Мне даже показалось, будто он говорил со мной.
– Это необычный меч. Он магический. А сила, заключенная в нем, делает его почти живым. Он не только может, но и должен общаться со своим владельцем, что делает их обоих сильнее.
– Владельцем? Так он… мой?
– Теперь – да. Ты нашла его, он откликнулся. Если бы меч не почувствовал в тебе силу и готовность следовать вместе с ним одним путем, то не дал бы найти себя.
– А кто был его прежним владельцем?
Этот простой вопрос, кажется, застал Николь врасплох – они с Антонио многозначительно переглянулись, прежде чем хозяйка дома дала ответ.
– Думаю… Он лучше сам расскажет тебе об этом. Пусть это будет твоим следующим заданием.
Дженни вздохнула, но тихая радость и некоторая гордость тронули ее сердце. Все-таки у нее есть способности, раз магический меч признал ее! Такая дорога неожиданных открытий нравилась ей все больше, и смущало только одно – у нее не так много времени, чтобы развивать и укреплять свои силы. Пока ее друзья остаются в опасности, она обязана пройти обучение как можно скорее. А потом у нее еще будет время, чтобы спокойно наверстать упущенное… По крайней мере, девушка на это очень надеялась.
– И еще об одном, тетя Николь, я хотела тебя спросить… В самую первую ночь здесь мне приснилось странное существо в виде сияющего шарика. А сегодня я увидела его опять. Оно называет себя Лучик…
– Лучик?
Дженнифер не могла не заметить, как дрогнула рука Николь и как поспешно женщина поставила на блюдце чашку с недопитым кофе. Складка скорби пролегла между ее бровей.
– Я… Что-то не так, тетя Николь?
– Нет, дорогая, извини… – Ее улыбка показалась девушке немного вымученной. – Просто Лучик… Мне тяжело вспоминать об этом. Лучик – это моя дочь Лиза. Вернее – душа моей маленькой девочки, которая умерла, прожив всего лишь годик… Даже моих сил не хватило на то, чтобы удержать ее на этом свете… Я не знаю, почему она осталась здесь. Догадываюсь только, из-за чего называет себя Лучиком, – это я так называла ее, «мой маленький лучик»…
Дженни судорожно вздохнула – откровения женщины поразили ее. Девушке было неловко, что она задела в душе тети Николь больную струну. Извинившись, Дженнифер поскорей отправилась заниматься, мысленно поклявшись, что больше, без особой на то причины, не станет говорить о Лучике – слишком грустными были эти воспоминания для ее матери…
Остаток дня Дженни под чутким руководством Молли посвятила знакомству с базовыми заклинаниями. Только поздно вечером девушка отправилась в свою спальню. Меч она захватила с собой.
Сидя на кровати, Дженнифер бережно достала его из ножен, аккуратно погладила пальцами рифленые завитки на рукоятке, коснулась острого прямого лезвия. От меча по-прежнему веяло холодом и уверенной силой. А кроме того – чем-то таким, что она пока еще определить не могла. Словно остатки чужих переживаний, как и отпечаток чуждой могучей силы все еще хранились в нем.
– Кто был твоим прежним хозяином? – тихо спросила девушка, обращаясь к мечу, но ответа так и не дождалась. То ли она ожидала слишком многого, то ли магический предмет не счел ее достойной ответа…
Подчиняясь неожиданному импульсу, Дженни положила меч под подушку. Сегодня она будет спать как настоящий воин, не расставаясь со своим оружием.
Молли так и не появилась – девушка вспомнила о ней, засыпая. Видимо, умная кошка решила не мешать ей в экспериментах.
«И зря», – подумала Дженнифер уже сквозь сон. Она чувствовала себя по-прежнему защищенной, однако некоторое сдержанное беспокойство, исходящее от меча, все же ощущала. Или ей лишь так казалось? Уже несколько дней являясь ученицей магов, девушка уяснила для себя, что своим ощущениям следует доверять. Однако всегда ли стоит на них опираться, – этого она пока не знала.
…Существо стояло, держась из последних сил, но все же не позволяя себе просто пасть к ногам победителя. Это был огромный волк с горящими глазами, однако сейчас в них, исполненных предсмертной тоски, угадывалась еще и затаенная мольба. Волк был сильно ранен; кровавый след тянулся за ним по траве. В предутренней прохладе дрожал от весеннего ветра лес, пронизанный криками обеспокоенных птиц. Они, как и все живое вокруг, внимали творящейся в этом лесу битве. И бой подходил к концу.
Застыв в полете на долю секунды, лезвие сверкнуло, рассекая жидкий воздух, а тишина приняла в себя хриплый вздох умирающего волка. Мечу не остановить руку хозяина. Мечу неведомы сострадание и сомнения. Между тем произошедшее теперь не должно было случиться – и ощущал это даже меч…
…Когда его достали из ножен в следующий раз, вокруг все было укрыто полуночной мглой. Заброшенный пустырь поглощал осторожные звуки крадущихся движений. Жаркое пламя костра бросало отблески на отполированный до блеска жертвенный камень. На алтаре, сжавшись от страха в трясущийся комок, лежал ребенок. Мальчик был пяти-шести лет, с покрасневшим от слез лицом и лихорадочным блеском больших испуганных глаз, в которых страх уже утопил под собой надежду.
И эта обреченность била еще больнее, чем нужда пропеть над маленьким тщедушным телом его последнюю песню – песню смерти…
И вздрогнула вдруг сталь, и огнем протеста ударила руку мага, шепчущего заклятия у алтаря. Суть меча – во встрече с достойным противником, в нападении и в защите своего хозяина. Однако для такой жертвы нужен не меч… Радостно купаться в крови врага – подобающая награда, придающая сил, но кровь этого существа превратит его в клинок с отравленной душой…
Может, коварный кинжал согласится исполнить твою волю, господин, или бездушное копье карателя, но не благородный меч, созданный для битвы!
Маг вскрикнул, выпустив меч из рук, – он не ожидал такого поворота событий. В следующую секунду уже снова склонился над своим, вдруг ставшим непокорным, орудием, однако этого мгновения оказалось достаточно – за его спиной прозвучал чей-то уверенный голос:
– Как же ты низко пал, Бенджамин! До меня доходили слухи, но я не сразу смог в них поверить… Неужели стремление к власти превратило тебя в зверя, алчущего крови?
Бенджамин в ответ прерывисто засмеялся. Его глаза сверкали диким азартом, и даже огонь костра не сравнился бы с ожившим в нем жаром ненависти.
– Конечно же, Патрик, я был уверен, что ты придешь, и ждал тебя.
Патрик достал из ножен свой меч, а клинок в руке черного колдуна поднялся в ответ. Но Бенджамин не получил от своего оружия долгожданного отклика – его меч сейчас был просто мечом, готовым выполнить свое предназначение, и всё.
Меч больше не был его слугой.
Два меча как две белые молнии сухо рассекли черные лохмотья ночи и встретились в диком танце. Еще и еще… Это был бой, настоящий бой, однако меч теперь не вкладывал свою силу в исход битвы. Он был просто оружием – исполнителем чужой – и сейчас уже почти чуждой – воли. И когда он, выбитый из рук хозяина мощным ударом противника, упал в траву возле костра, то не чувствовал горечи поражения. Ему было все равно.