– У тебя был ключ в браслете памяти, верно?
Дикон улыбнулась, словно волк.
– Правильно. Одно из самых приятных воспоминаний о небольшой вечеринке с наручниками пару лет назад. А теперь вытащи руку из кармана, встань на колени и скажи: пожалуйста, пожалуйста, не стреляйте мне в яйца, детектив Дикон.
Я бросил на нее свой лучший мертвый взгляд вышибалы.
– Я опускаюсь на колени только перед младенцем Иисусом утром, в день Рождества. – Я посмотрел за ее плечо. – Почему бы тебе не спросить у моего друга?
Дикон закрыла один глаз, словно так ей было удобнее прицеливаться.
– Да, конечно. Я спрошу парня у меня за спиной. Вставай на колени, Макэвой, черт тебя подери.
Я нажал кнопку пульта, открывающую окно, и его рама шлепнула детектива по заду.
Дикон трижды выстрелила в стекло, а я выскочил за дверь еще до того, как перестали сыпаться осколки.
У меня была фора в десять секунд, и я мог добавить еще пару минут, так как сомневался, что Дикон настолько безумна, что станет преследовать меня голой.
Пора было прибавить скорости.
Базовое армейское обучение очень похоже на школу. Ты узнаешь много всякой чепухи, которая тебе никогда не пригодится, и пропускаешь мимо ушей то, что может спасти жизнь. Я уже двадцать пять лет разбиваю чужие головы, но ни разу начищенная обувь или порядок в шкафчике с личными вещами не дали мне ни малейшего преимущества.
Некоторые люди на собственной шкуре узнают, что жизненные уроки имеют немалую ценность, как некий недолго живший рядовой Эдгар Инглиш, который проверял свой автомат, заглядывая в его дуло. Другим везет больше, и им удается пережить урок и запомнить его на будущее. Я это хорошо знаю, потому что во время моего второго срока службы был тем самым студентом, который изучает очевидное.
Однажды вечером в пустыне Томми Флетчер и я совершали обходной маневр возле поселка Хаддатаха, немного опережая наш патруль, когда нас отсекли снайперским огнем. Внезапно воздух ожил; над нами проносились яркие трассирующие пули, металл ударял о металл, куски зданий посыпались прямо на нас. Изнуренные старики, играющие в нарды на ступеньках своих домов, даже голов не поворачивали в сторону солдат, по которым открыли огонь.
Пока я попусту тратил время, фонтанируя ругательствами и подавая знаки рукой, Томми ударил локтем в окно ближайшей машины, а затем врубил зажигание при помощи штыка. Через тридцать секунд мы уже находились в безопасности, среди миротворческих войск ООН. И вы можете поставить страховку вашей бабушки на то, что сразу после этого я научился заводить двигатель автомобиля, не имея на него никаких бумаг.
Другие времена, другая стратегия; я уеду на машине Дикон, забрав с собой улики и оставив детектива без средства передвижения.
Я выскочил на улицу. Не нужно было быть гением, чтобы заметить машину Дикон, брошенную у тротуара. На приборном щитке имелась табличка с надписью: «ПОЛИЦЕЙСКИЙ НА ДЕЖУРСТВЕ». Кроме того, я следовал за этой машиной на велосипеде менее двенадцати часов назад. Но главным подтверждением был кровавый след, тянущийся от распахнутого багажника.
Пятно, лужица, пятно – и так по цепочке. Кто-то полз, отдыхал и снова полз.
«Горан жива», – сказал Призрачный Зеб голосом принца Вултана. [49]
Полицейский истекает кровью возле моей квартиры. Дикон посадит меня за это в камеру смертников.
Я проверил багажник, чтобы выяснить, нет ли там Горан, но обнаружил лишь коробку от гамбургера, залитую свернувшейся алой кровью. Не вызывало сомнений, что человек, потерявший столько крови, не мог уползти далеко от машины.
– Что ты делаешь, Макэвой?
Дикон стояла рядом со мной, туго стянув плащ ремнем на талии. Под темной кожей угадывалась бледность, словно призрак за окном.
– Это не меня надо спрашивать, – прозвучал мой ответ. – Я сюда только что подошел.
Дикон ткнула пистолетом в мою коленную чашечку, и я понял, что у нее на уме снова появилось слово стреножить.
– На улице полно людей, – заметил я, но ей было уже все равно.
Я схватил пистолет и аккуратно отобрал его у Дикон. Движение, которым в совершенстве владеет любой вышибала.
– В самом деле? – спросила детектив, и я посмотрел вниз.
Короткоствольный револьвер упирался в мою почку. Оружие с ее щиколотки. «Кобра.32», кажется.
Безумие какое-то. Мне требовалось поесть и хоть немного поспать. К тому же мне был необходим массаж, да и обертывания не помешали бы.
Солнце едва взошло, а я сражался с полицейским у себя на крыльце.
– Ты не можешь застрелить меня, Дикон.
Детектив пожала плечами.
– Мне насрать, Макэвой. Я пытаюсь выжить, пока меня кто-нибудь не пристрелил.
С таким фатализмом мне уже не раз приходилось сталкиваться. В Ливане бывали ночи, когда жизнь и смерть имели одинаковую привлекательность.
– Нам нужно найти Горан, Ронел. Это единственный выход из положения.
Дикон окунула покрытый лаком ноготь в кровь.
– Я всадила в нее всю обойму, – сказала она, глядя на кончик пальца.
– Однажды я вытащил уцелевшего солдата из воронки от бомбы, а другого парня убил укус пчелы. Никогда не знаешь наверняка.
– Боже мой, Макэвой, – сказала Дикон, которую моя дешевая философия вывела из ступора. – Укус пчелы? Ты что, сидишь на наркоте? Еще немного бреда о пчелах, и я всажу в тебя пулю.
Вот с такой Ронел мне вполне комфортно.
Кровавый след вел на противоположную сторону улицы, вдоль тротуара – мы заметили несколько сгустков, – а потом вниз по подвальной лестнице.
Дикон отобрала у меня свой пистолет.
– Ну, что скажешь, Соколиный Глаз? Она внизу, под лестницей? Или это кровь парня, которого укусила пчела?
С такой Ронел мне было комфортно; но от счастья я не умирал.
С Круз-авеню свернула машина для подметания улиц; сдвоенные вращающиеся щетки сгребали накопившийся за ночь мусор. Мы смотрели, как щетки краснеют от крови, равнодушно шлепая по следам Горан. Лоб водителя упирался в ветровое стекло; ему явно требовался дефибриллятор, чтобы он хоть что-нибудь заметил.
– Господи, – пробормотала Дикон, и я заметил кровь на ее босых ногах.
Мы прошлепали по влажной мостовой к лестничному колодцу. Дикон зацепилась за фонарный столб, и я понял, что под плащом у нее лишь нижнее белье и наплечная кобура. Тут мне в голову пришла новая мысль.
– Осторожно, детектив, – сказал я.