Кому и зачем понадобилось создавать лошадей, способных размножаться быстрее кроликов? И тем более зачем понадобилось уничтожать их, едва сотворив? Пока было ясно одно: рогатые кони, разгуливающие в окрестностях Ликии, – потомки животных, которых несчастная Тьяра спасла из огня в ту злополучную ночь.
Покачиваясь на коне, Франц задремал, погрузившись в свои мысли. Дорога тянулась бесконечной лентой, богатые пригороды Ликии сменились бедными селениями Королевства. Привыкший к достатку и красоте родного города, сыщик не верил своим глазам.
Найти остатки поместья Милмур оказалось непросто. Чтобы обнаружить узкую, заросшую кустами тропу, почти не заметную с главной дороги, Францу пришлось расспросить не одного селянина. О поместье никто ничего толком не знал, зато кругом ходили слухи о призраках – жертвах смертоубийства на одиноко стоящей ферме, что близ озера Рыбачьего.
К разочарованию Франца, на огромном выжженном пустыре не осталось никаких следов преступления. Только черная мертвая земля, прогоревшая вглубь на несколько метров. Убийца прислуги и животных на загадочной ферме мастерски уничтожил все следы.
Похоже, бедная Тьяра стала единственным выжившим свидетелем. Правда, пробыла им не долго. Перед смертью девушка рассказала Томми о том, что погибли все конюхи и скотницы, но про смерть хозяйки фермы она не упоминала. Так таинственная госпожа Лон стала последней надеждой молодого сыщика.
* * *
В камере было холодно и сыро. Кутаясь в кусок жесткой рогожи, Таша кое-как доползла до своего настила. От всего этого копания в мозгах голова жутко болела. Девушка улеглась на облезлую шкуру и закрыла глаза. В памяти тут же возник пронзительный взгляд «эльфийки». Однако усталость дала о себе знать, и принцесса сама не заметила, как провалилась в глубокий и на удивление спокойный сон.
Проспав пару часов, она проснулась от того, что замерзла. В угол камеры с потолка капала вода. Таша села и задумчиво посмотрела в ту сторону. Подставленная ржавая миска была наполнена почти до краев. Хватит, чтобы попить и умыться.
Поднявшись на ноги, девушка добрела до перегородки с правой соседней камерой. Прильнула лбом к решетке, всматриваясь в темное пространство. Там, в углу на куче соломы что-то лежало. Принюхавшись, Таша уловила слабый сладковатый запах. Прищурила глаза, силясь понять, не показалось ли ей. Привыкнув к темноте, она сумела разглядеть только какое-то не имеющее очертаний тряпье и уходящий в стену обрывок цепи.
– Эй, – позвала Таша шепотом, – есть тут кто-нибудь?
Ответом была тишина. Приглядевшись получше, девушка вздрогнула. Из-под грязной тряпки виднелась разложившаяся, ссохшаяся рука с торчащими в стороны обломками костей. Взгляд утопал во тьме, словно та не хотела открывать девушке тайну соседней камеры. Однако тот мизерный опыт общения с мертвыми, что имелся у принцессы, помог ей понять…
Словно выжженные красным по черному, замельтешили в голове незабвенные слова, и все исчезло: холод, сумрак, смрад грязной камеры. Сердце забилось часто, надрывно. Зашептали, запричитали заклинание губы, и то был плач отчаянья, мольба о помощи, едва звучащий голос надежды. Той надежды, которой и вовсе не было. Ведь ни Ану, ни шамана нет рядом, а поток силы высоко над головой, над катакомбами. В полубреду Таша шептала заклинание. Шептала назло всем, кто находился за соседними стенами, кто остался там, наверху, кто пленил, кто запер, кто мучил. Впустую. Тщетно!
Устав плакать и причитать, принцесса отошла от решетки. Она словно выговорилась, освободилась от внутренней злобы и обиды. Внутри остались лишь усталость и страх. Страх. Она снова покосилась в сторону перечеркнутой решеткой темноты. Сколько времени пройдет, прежде чем она так же высохнет под грудой ветхого тряпья на этих пахнущих гнилью камнях? Присев на край настила, Таша посмотрела на свои трясущиеся руки. На истончившихся пальцах узловатыми шариками очертились суставы, на запястьях синими дорожками проступили вены. «Когда некромант трогает смерть руками, на них остаются следы» – вспомнилось ей из трактата по изначальной некромагии. Только так. Все правильно. Все верно.
Счет дням Таша давно потеряла. Их смену она могла отследить лишь по тому, как приносили пищу. Когда мятая грязная миска скребла по полу, проезжая под решетку по протертому в камне желобу, девушка считала. Кормили два раза в день. Конечно, заключенную не баловали, но и не жадничали. За последнее время Таша уже привыкла питаться чем придется, поэтому скудная еда не стала для нее ударом. Кормили баландой, в которой иногда попадались куриные и рыбьи кости. В лаПлава подобную похлебку зимой варили для волков и выставляли в лесу, чтобы звери не резали деревенский скот. Несколько раз за все время в камеру приносили корыто с водой, обмылок и солому вместо мочалки и полотенца.
Мертвый в соседней камере так и не поднялся. Таша и сама понимала, что ее попытки бессмысленны, но упрямо перечитывала заклинание снова и снова. Упираясь лбом в шершавые холодные прутья, девушка до боли сжимала веки и, когда от напряжения в глазах начинали плыть огненные кольца, шептала слова. Это была ее вечерняя молитва, ритуал, дающий уверенность в том, что в условном «завтра» она проснется и опять придет к решетке.
Все последние события, все воспоминания о доме и друзьях Таша упрятала в глубины памяти, запрещая себе об этом думать. Страшная «эльфийка» могла в любой момент вернуться и снова приступить к мозгокопанию. От одной мысли об этом девушка покрывалась холодным потом. Нельзя, нельзя допустить, чтобы мучительница что-то узнала. И едва лишь перед глазами начинали появляться образы прошлого, Таша безжалостно вцеплялась зубами в ладонь, пытаясь заглушить их болью.
Надежда на собственные магические способности окончательно угасла. Но однажды слабый звук, скрип, тоненький, едва слышный, нарушил ставшую привычной тишину. Услышав его, принцесса повернулась к источнику – клетке с бесполезным доселе мертвецом.
Сосед сидел в углу, выбравшись из-под трухлявой кучи. Он с трудом опирался на две пары сухих, как ветки, по-обезьяньи длинных рук. Таша наконец смогла разглядеть его и ужаснулась. Похоже, при жизни этот человек стал жертвой чудовищного недуга или проклятия, которое настолько изуродовало его тело. На свесившейся под тяжестью головы шее как гребень дракона вдоль хребта торчали неестественно острые позвонки. Шею и грудь охватывала странная конструкция, похожая на лошадиную упряжь. На застежках кожаных ремней висели резные замки, на сочленениях виднелись печати с какими-то неизвестными Таше символами. Мертвого лица было не видно из-за темной гривы волос. От загривка, начинаясь тяжелым резным карабином, прямо в стену уходила цепь.
Принцесса восхищенно смотрела на мертвеца, не веря тому, что смогла поднять человека. Но проснувшийся зомби был слаб и, похоже, мог только сидеть, не находя сил даже на то, чтобы удержать вертикально собственную голову. Таша еще раз прочитала заклинание, однако оно ровным счетом ничего не изменило: зомби никак не реагировал, продолжая все так же неподвижно сидеть в углу.
Решив его не трогать, девушка в раздумьях присела на настил. Феерическая радость от неожиданного успеха исчезла, мыльным пузырем лопнув в сыром воздухе подземелья.