— Тебе лучше, чтобы некроманты да прочая нечисть на воле гуляли?
— Если они не нарушают законов королевства — в частности, не похищают людей, они могут гулять. Вот применение силы с целью навредить человеку, как то — порча, сглаз, подъем мертвых с целью причинения вреда, — принимаюсь занудствовать я, но рыцарь перебивает меня.
— Некроманты — зло!
— Мой знакомый чуть не умер, когда боролся с эпидемией. Я не буду называть городок, но спас он там несколько тысяч человек. Некромант.
— Это…
— Это было. Клянусь своей кровью. На кристалле правды присягну.
Рыцарь чуть теряется.
— Это… единицы!
— Ради этого он чуть не сжег себя. И вынужден был бежать из города, потому что ваши отряды вошли туда. Его хотели убить — выжил.
— Вы его знаете, ваше величество.
— Знаю. Только вам не отдам и не назову. Это его жизнь и его дело. Могу поклясться, что вреда он с помощью некромантии не чинит никому.
— Сейчас приведут Моринара — и мы пройдем…
— Э, нет. Тогда сначала нас убивайте — или идем все вместе.
Стражник снова встревает в разговор. Я ожигаю его взглядом.
— Повесить вас, что ли?
— А и вешайте, ваше величество. Наше дело такое — не убивать, так умирать, за родину голову сложить. А только одного мы вас не отпустим, кто их знает?
— Я приказываю…
— Приказывайте. Наше дело вас беречь, остальное неважно.
Ругательства срываются у нас с храмовником одновременно. И на дорогу наконец выводят Рене. Усталого, осунувшегося, но свободного.
— Алекс!
Подхожу — и крепко обнимаю друга. Заодно сую ему за воротник конверт с письмом. Что делать, если меня сейчас убьют, куда ехать, какие у меня были планы.
— Жив?
— Я не думал, что ты придешь.
— Болван.
— Слушаюсь, ваше величество. Точно, болван.
— Твои люди где?
— Недалеко. Я видел.
— Бери их и уходите. Ждите нас в городе, если не вернемся за три дня, действуй, как приказано.
— Ты…
— Я остаюсь.
— Алекс…
Рене хватает меня за руку.
— Ты не можешь! Они хотят тебя убить!
Пожимаю плечами. Рене умница, но как ему далеко до его отца? Хотели бы — уже убили. Мы же не скрывались, я ехал без кольчуги, могли бы и сделать попытку. Но — нет? Им что‑то от меня нужно. И если эти храмовники уцелели, стало быть, они либо порядочнее, либо… не знаю. Но буду разбираться.
— Не они первые. Убирайся. И вы все — тоже.
— Ваше величество…
И тут мое терпение кончается.
— Прочь. Отсюда.
Сказано это таким тоном, что даже командир не решается со мной спорить. Молча протягивает Рене руку, но я качаю головой.
— Рене, возьми моего коня. И уезжайте.
— Да, ваше величество.
Когда вдали стихает стук копыт, я смотрю на храмовника.
— Убивать здесь будете?
— Сначала мы хотели поговорить. Прошу вас, ваше величество…
Послушно иду за рыцарем Храма. У них тут целый лагерь. Почти катакомбы под старым Храмом. Наверное, на посторонних действует угнетающе. Темнота, тишина — все, как мне нравится. Рыцарь молчит, я тоже молчу, пока не оказываюсь в большом зале.
Он сделан в форме амфитеатра. Небольшая арена, скамьи лестниц, уходящие в темноту. На белом мраморе арены — белый же постамент с кристаллом. Фу, гадость. Знаю я такое, это кристалл истины. На нем клянутся говорить правду. Сильный артефакт, весьма редкий, и что печально, если солжешь после клятвы, с тобой может случиться что угодно. От кровяного гниения — до сгорания заживо.
Нашли для меня? Как мило…
— Это старое место?
— Очень старое, ваше величество.
Хотел бы я погулять здесь. Интересно, что могли накопить святоши за века? И знаю ли они сами, чем обладают?
Их действительно немного — храмовников в белых плащах, сидящих на скамьях. Сотня, может, полторы. Не больше. Но это воины. И все…
Бррр…
При виде глаз, горящих огнем праведной веры, меня даже передергивает. Что фанатик, что бешеная собака — явления одного порядка. Гадость.
С другой стороны, Крысиный Король не мог тронуть истинно верующих. А это не обязательно фанатики, иначе Рене был бы уже мертв. Это люди, которые…
Как охарактеризовать верующих истинно?
Сложно сказать. Но с тем служителем в трактире можно было и поговорить, и договориться… может, можно и с этими? Попробовать стоило.
— Вы хотели меня видеть, господа? Я здесь.
Фанатики — или нет, но достаточно организованные. По рядам людей проходит чуть слышный шум, как шелест — и вперед выдвигается один из них. Достаточно молодой мужчина, лет тридцати.
— Рыцарь Храма, Лидарн. Ваше величество, вы здесь, потому что никто иной не ответит нам на вопросы. Положите руки на камень истины — и при всех поклянитесь, что не солжете ни в малом, ни в великом.
Усмехаюсь.
— Не много ли вы требуете, господа? Я пришел сюда ради друга — и выполнил условия договора. Но вы мне не судьи, а я не подсудимый.
— Вы ведь можете и не выйти отсюда, ваше величество.
— Могу. А можете не выйти вы.
— Я не боюсь смерти.
Фанатизм. Чистый и беспримесный.
— Так ведь и я тоже. Вот как получается… — я притворно вздыхаю.
— Ваше величество, либо вы сделаете, что я прошу — добровольно, либо мы применим силу.
Пожимаю плечами.
— Убить меня вы сможете. А вот заставить — вряд ли. И я постараюсь захватить вас с собой, впрочем, это я уже говорил. Но я могу согласиться при одном условии.
— и каком же?
По крайней мере, мне не говорят, что я не в том положении, чтобы выдвигать условия.
— Вопрос за вопрос, ответ за ответ. И вы тоже клянетесь на камне, что не солжете.
Рыцарь чуть передергивает плечами.
— Мне нет нужды лгать среди своих братьев.
— Но я‑то вам не брат. Или вы боитесь?
— Нет!
Двумя прыжками через ряды, рыцарь оказывается рядом со мной.
— Я, рыцарь Храма Лидарн, клянусь, что не солгу, отвечая на вопросы его величества. Пусть кровь моя покарает меня, если я оступлюсь.
Рука ложится на кристалл — и тот вспыхивает. Рыцарь убирает руку, но я вижу, как кровь впитывается в грани кристалла.