Это была судьба!..
Он еще не знал тогда, что, поворачивая ключ в замке, хватаясь за облупившуюся ручку двери, распахивая затем эту раздолбанную покосившуюся дверь, он открывает совершенно новую страницу своей жизни. Как не знал и того человека, что уставился на него в тот момент такими же, как у него, синими глазами. Это только потом, много времени спустя, он попытается воссоздать в памяти все до мельчайших деталей, чтобы посмаковать, запомнить и вознести благодарственную этому мгновению, перевернувшему всю его жизнь. Создавшему из него нового человека. Личность, которой он был вправе гордиться...
– Здорово, сын! – густым баритоном поприветствовал его мужчина, стоявший на пороге, и вошел без приглашения в их с матерью комнату. – Где мать?
Вениамин оторопело молчал. Вошедший отшвырнул между тем ногой от стола стул с рваной обивкой. Брезгливо поморщился, заметив клочья ваты, торчащие из-под гобеленовой ткани, и тяжело опустился на стул.
Мужчине было далеко за сорок. Высок, слегка полноват и... до умопомрачения красив. Седые волосы, густыми волнами зачесанные назад, не прибавляли ему возраста. Пронзительный взгляд синих глаз в мелкой сетке морщин. Загорелые гладковыбритые щеки. Яркие губы. И длинные пальцы. Почему-то из этой первой встречи ничто так не запомнилось Вениамину, как эти самые кисти рук. Красивой, даже изящной формы пальцы перебегали с предмета на предмет, не зная устали. На среднем пальце левой руки красовалась дорогая печатка с мелкой россыпью бриллиантов. Камни играли в свете солнца, заглядывающего в незашторенные окна, завораживая парня, лишая его дара речи.
– Да ты присядь, Веник, – предложил мужчина и надвинул ногой табуретку. – Есть базар до тебя...
Вениамин послушно присел на краешек той табуретки, что какие-то несколько минут назад должна была стать его трамплином в преисподнюю, судорожно сглотнул и во все глаза уставился на неожиданного гостя.
Пауза явно затягивалась. Вениамин непонятно по каким причинам не торопился ее нарушать, да и мужчина, видимо, не особенно спешил. Промолчали они, пристально разглядывая друг друга, минут десять. Затем гость, слегка ухмыльнувшись, спросил:
– Знаешь – кто я?
– Нет.
– Понятно... Эта замухрышка уничтожила все фотографии... – Он закинул ногу на ногу и сцепил на колене длинные пальцы. – Я – твой отец. Покинул эту халупу сразу после твоего рождения, то бишь двадцать лет назад.
Вениамин был потрясен. Его мать всю жизнь твердила ему о бате, погибшем при испытании какого-то неведомого ей летательного аппарата. О его смелости и мужестве. О благородстве и порядочности. А человек, сидящий сейчас напротив него, этими качествами вряд ли обладал. Во всяком случае в его глазах не было ни тени раскаяния, да и вообще каких бы то ни было чувств. Один только холод. Парню сделалось жутко обидно. Он вскинул подбородок, поворачиваясь к папаше точеным наследственным профилем, и сквозь зубы поинтересовался:
– Чего же сейчас приперся?
– Так у тебя завтра день рождения, сын, – совсем не обиделся отец, понимающе хмыкнув. – Двадцать лет вроде как...
– И?!
– Решил своим визитом преподнести тебе подарок. Дай, думаю, свалюсь им как снег на голову. Пусть порадуются. Хотя мать твоя заскорузлая меня давно уже похоронила.
– Слушай! – почти взвизгнул Вениамин, вскакивая с табуретки и сжимая кулаки. – Валил бы ты отсюда, что ли!!! А то ведь я и в морду дать могу!!!
– Ты мне не рад?
Вениамину показалось, что тот над ним издевается. Во всяком случае, леденящий душу взгляд испарился, заискрившись удовлетворенным каким-то любопытством.
– Ты мне не рад, сын? – вновь переспросил отец, широко улыбнувшись. – Ладно, не обижайся. Не хотел обижать мать твою... Хм-м. До сих пор удивляюсь, как это ты не ушел из дома в подростковом возрасте... Хотя института вот не окончил. Тут-то наверняка и причина кроется...
– Откуда знаешь про институт?
Парень тяжело дышал, разглядывая свои руки – они точь-в-точь повторяли линии рук отца. Та же гибкость пальцев, тот же изгиб кисти.
Черт бы его побрал! Где он был так долго?! Какого хрена бросил его, а сейчас заявился?! Может, его неустроенность жизненная, а точнее, непонятная ему самому неудовлетворенность любым результатом, и объясняется именно тем, что рядом с ним не было этого мудака, что сидит сейчас напротив и, скалясь в белозубой улыбке, пристально его разглядывает.
– Справедливо, сын! Все признаю... Злоба сейчас в тебе поднимется на меня, но это пройдет. Обязательно пройдет, поверь, – понятливо качнул головой папаша. – Может, даже и ненавидеть меня будешь какое-то время. Но потом... Потом мы все равно будем рядом. Плечом к плечу. Сын и отец. Мы же как две капли воды похожи друг на друга, сын! Оглянись вокруг! Что ты делаешь в этой забытой богом дыре?! Чего тебе не сиделось в этом твоем рекламном бизнесе?! Тряпки примерять надоело или баб перезрелых трахать?!
– Ты и это знаешь? – пробормотал Вениамин с усталостью и почти упал на табуретку.
– Я все про тебя знаю! – хмыкнул папаша и поднял кверху указательный палец. – А ты думаешь, что тебя принимали бы везде без моей протекции? Если так думаешь, то ты глупец! За всеми твоими удачами всегда стоял я! Спроси у матери своей, где она на свою нищенскую зарплатенку брала для тебя такие дорогие тряпки? А лыжи пластиковые, что понадобились тебе к соревнованиям в восьмом классе? А коньки роликовые в десятом? Ну, а если вспомнить про институт, то тут моих бабок на троих студентов хватило бы...
– Так это... Боже мой!!!
Вениамин был раздавлен. Он был сломлен, уничтожен. Все его собственные достижения, которыми он в глубине своей души откровенно гордился, оказывается, не были его собственными достижениями. Они были, есть и остаются подачками этого барина, вальяжно развалившегося на их стуле. Да и стул этот, возможно, также принадлежит ему...
– Ты – сволочь! – прошептал молодой человек, обхватывая голову руками. – Я тебя ненавижу!
– Это пройдет, поверь, – пообещал отец, поднимаясь со своего места и разминая длинные крепкие ноги. – Все, что я делал, делалось для твоего же блага. Да, я оставался в тени. Но так было нужно.
– Кому?! Кому это было нужно?! – с надломом в голосе возопил Вениамин, ударив кулаком по столу. – Где ты был, когда я в тебе так нуждался?!
– Рядом, сын. Я всегда был рядом. А то, что ты не видел меня... – он печально хмыкнул. – В этом можешь винить эту глупую курицу, что стоит сейчас у двери и делает мне отчаянные знаки, чтобы я затк-нулся...
Вениамин быстро оглянулся и оторопел. У двери, прислонясь к притолоке, стояла его мать. Мертвецки бледная. С перекошенным ртом. Она силилась что-то сказать, но не могла.
– Мать, – тихо позвал ее Вениамин. – Что здесь происходит, объясни?
– Я хотела как лучше, сынок! – еле слышно выдавила она из себя, оседая на пол, и, всхлипнув, запричитала, раскачиваясь из стороны в сторону. – Кто же знал, что так получится?! Я не хотела тебя травмировать.