Она несла еще какую-то околесицу и, хотя и чувствовала, что переигрывает, остановиться уже не могла – вошла в роль. Перепуганный насмерть Засоркин, однако, все понял как нельзя лучше и уже через минуту был одет.
– Хорошо, я готов переговорить с вашим мужем, только умоляю, извините, не помню вашего имени…
– Меня зовут Анна…
– Анечка, не надо скандала, у моей жены плохое сердце… у нас дети…
Они вышли из подъезда, Засоркин послушно, как жертва, сел в ее машину и сразу же окаменел: новый «Форд» многое сказал ему о семье, куда он посмел вторгнуться в прошлом году в силу своих природных страстей и свежего хвойного воздуха. Вот только Анну он совершенно не помнил, хотя она была чудо как хороша. Но сейчас он находился не в пансионате, где ему было все дозволено и все сходило с рук, а потому его тело, которое он так любил и которому никогда не отказывал, какую бы женщину оно ни возжелало, сейчас предательски и трусливо молчало, превратившись в бесформенную глыбу дрожащей плоти.
– Где же ваш муж? – спросил он наконец и опасливо повернул голову, чтобы посмотреть на сидящую рядом с ним молодую женщину.
– А нигде, я вообще не замужем… Я вас разыграла. Я пришла к вам вот по какому делу… Вы знакомы с Верой Лавровой?
Засоркин молчал. Теперь, после всего, что он услышал за какие-нибудь четверть часа, которые перевернули всю его душу и превратили в сгусток страха, он и вовсе не знал, как себя вести. С одной стороны, Анна и сейчас могла его разыгрывать, пользуясь временным отсутствием мужа, а то, что муж у этой женщины есть, он нисколько не сомневался, разве может оставаться без пары такое красивое и породистое существо?
– Я не понимаю, при чем здесь Вера Лаврова? – прошептал он, обливаясь потом и стараясь уже больше не смотреть на Анну.
– А при том, что она мне многое рассказывала о вас…
– Так вы… Лора?
И Юля облегченно вздохнула: она убедилась в том, что Лаврова действительно была знакома с Засоркиным и что Лора, которую только что упомянул Лев Борисович, не кто иная, как соседка Лавровой по дому, та самая Лора, розовым телом которой пользовались местные царьки и князьки.
– А что, Верочка рассказывала вам обо мне? – Юля решила, что, выдавая себя за Лору, она узнает о романе Веры и Засоркина больше, чем если представится кем-то другим.
– Конечно, рассказывала, – с явным облегчением вздохнул Засоркин, и плечи его расслабились, опустились. Он и дышать-то стал спокойнее, размереннее. Достал большой клетчатый носовой платок и промокнул им пот на лице и небольшой аккуратной, окруженной рыжими короткими волосами лысинке. – Но только я представлял вас более… как бы это выразиться, более полной, что ли… Но то, что вы очень сексуальная, здесь Верочка права… Скажите, зачем вам понадобилось меня пугать?
– А разве она вам не говорила, что я люблю розыгрыши?
Она чувствовала, что роль не удавалась, но игра была начата и отступать было поздно.
– Говорила, что вы предпочитаете игры… втроем, вчетвером… Вера восхищалась вами… Скажите, неужели это она прислала вас?
Она смотрела на него и видела, что с каждой минутой Лев Борисович все больше успокаивается, приходит в себя, становится таким, каким он бывал в своей вотчине – в пансионате. Ее это развеселило. Она чуть не расхохоталась, услышав его вопрос:
– Мы сейчас поедем к вам или к Верочке?
– Понимаете, это было бы слишком просто и даже пошло… После того, что она рассказывала, мне захотелось провести с вами время именно так, как вы проводили его с Верой…
– То есть она все-таки не знает, что вы сейчас поехали ко мне?
Да, он был сексуальным маньяком. И Юля вдруг подумала: а если это он убивал женщин, а не Боксер или кто-то другой? Ведь почти все известные в мире сексуальные извращенцы вели двойную жизнь, и их жены считали их хорошими мужьями, отцами семейства. Кроме того, Засоркин был любовником Веры, подруги Оленина, которого убили топором… А почему бы не предположить, что это Лев Борисович развлекался подобным образом? Ведь если разобраться и, как любит говорить Крымов, абстрагироваться, то смерть Оленина меньше всего выглядит серьезной. Оленин сам никогда не был серьезным человеком, а потому навряд ли могла существовать основательная причина лишать его жизни. Та причина, по которой лишают жизни людей сильных, очень богатых, умных, опасных, наконец.
– Куда мы едем? – подал наконец голос Засоркин.
– А вы сами говорите, куда нам ехать.
– Вы хотите, чтобы я проделал с вами то же самое, что проделывал с Верой?
Лев Борисович начал возбуждаться. Машина мчалась по залитым полуденным солнцем улицам к переезду, после которого кончался город и начинались сады.
Юля, не зная, что ему отвечать и как себя вообще вести, чтобы он не набросился на нее прямо в машине, лихорадочно соображала, как же ей построить свои отношения с Засоркиным, чтобы в конечном счете признаться ему, что она частный детектив и что ей от него нужно лишь одно: подтвердить алиби Лавровой на тринадцатое июля. На конкретное время: 13.30.
Задавать подобные вопросы без подготовки – означало потерять свидетеля навсегда. Ведь он скорее застрелится, чем допустит, чтобы о его похождениях узнала его дражайшая супруга. Но, с другой стороны, даже если он сейчас и выложит во всех подробностях, что происходило между ним и Верой тринадцатого числа, разве это будет иметь какое-нибудь серьезное значение для следствия? В частной беседе можно наговорить все, что угодно. Что же делать? Записывать на магнитофон весь разговор? Это тоже нельзя приобщить к делу. Юля впервые была в подобной ситуации.
– Послушайте, Лора, – Засоркин стал зачем-то гладить ее руку, сжимающую руль. – Вы такая красивая… Остановите машину…
Юля резко затормозила: после его слов ее затошнило. Его прикосновения вызвали у нее приступ тошноты. Как же она жалела, что затеяла всю эту авантюру!..
– Значит, так, – сказала она довольно жестко. – Я буду с вами предельно откровенна. Я приехала к вам не потому, что мне хотелось лечь с вами в постель и испытать то, что испытала моя подруга Вера Лаврова… Все гораздо сложнее. Дело в том, что тринадцатого июля, ровно в тринадцать тридцать, то есть в обеденный перерыв, у меня была назначена встреча с одним человеком, которого я очень люблю. Так вот: я подозреваю, что в тот день этот мужчина был с Верой… Вот я и подумала, что Вера, должно быть, нарочно сделала вид, что уезжает в пансионат, чтобы на самом деле встретиться где-нибудь на нейтральной территории с моим любовником. Но она-то утверждает, что в тот день была именно с вами! Вот я и прошу вас, Лев Борисович, скажите мне правду: она была с вами или же ее в тот день вообще не было в «Заре»?
Засоркин изменился в лице. Промокнув лоб, он отвернулся к окну.
– Какие вы, женщины, все же стервы… Каждая так и норовит использовать… Вы, верно, сумасшедшая, Лора… Ведете себя явно как шизофреничка. Вера мне говорила, что вы склонны к фантазиям, экзальтации, к извращениям… Но, по-моему, вы просто психически ненормальная особа… Скажите, какого черта вы меня мучаете уже второй час? Ну, спросили бы меня дома, я бы вам все ответил… Тем более что у меня прекрасная память и я всегда могу с точностью до минуты сказать, где, когда и с кем я находился в тот или иной момент… У меня же расписание приема, стало быть, в свободное время я развлекаюсь как могу…