– Вот и хорошо, расскажите мне все, что происходило тринадцатого числа… Больше того, я вам заплачу за информацию, деньги у меня, слава богу, есть…
Про деньги она сказала нарочно, чтобы показать ему, что для нее это очень важно и что она не поскупится, стремясь узнать правду. Кроме того, мужчины вроде Засоркина ради того, чтобы принести в семью лишний рубль, готовы заработать его где угодно и каким угодно способом, конечно, не физическим трудом.
– Хорошо, невозможная вы женщина… Вот только записную книжку достану… – и Лев Борисович с деловым видом полез в карман джинсового модного жилета и достал оттуда крошечную синюю записную книжечку. Пролистав ее загнутые от частого пользования, затертые странички, остановился на одной из них. Его загоревшее и в общем-то молодое лицо (Юля так и не смогла точно определить его возраст) нахмурилось.
– Тринадцатого числа мы с Верой ездили на озеро и пробыли там до вечера. У нас были фаршированные помидоры с сыром, которые мне приготовила моя жена. Это абсолютно точно. Так что спите спокойно, дорогая барышня…
Он резко поднял голову, задрав кверху округлый, чисто выбритый подбородок, и голубые глаза его засветились ледяным блеском: он явно ждал благодарности.
– Вы ничего не путаете? Это было действительно тринадцатого?
– Конечно. Свидетелей, к сожалению, представить не могу, разве что само озеро…
– Скажите, Лев Борисович, вам действительно нравится Вера?..
Юля почувствовала, как покраснела от собственных же слов: она задала мучивший ее вопрос, вопрос праздный, заданный из чистого любопытства, женский вопросик, который она, как профессионал, не должна была задавать ни в коем случае. Разве имеет она вообще право вникать в такие интимные вещи, как причина, по которой мужчина встречается с женщиной, даже если эта женщина и подозревается в убийстве своего возлюбленного? Но с другой стороны, рассуждала она, пытаясь оправдать свой вопрос, если бы Вера не была столь некрасива и даже уродлива, и вопроса-то никакого не было бы.
– Вы хотите спросить, что я в ней нашел? Признайтесь, ведь вас именно это интересует? Ведь, окажись на ее месте роскошная дамочка вроде вас, вы и не задали бы этого вопроса… Что ж, я вам, пожалуй, отвечу… тем более что вы мне стали почему-то симпатичны… Мы с вами одной породы, вы понимаете, что я имею в виду?
И она поняла: принимая ее за проститутку Лору, ему было приятно при мысли, что ее частые занятия сексом делают их родственными душами, ведь он наверняка отдает себе отчет в том, что его беспорядочная половая жизнь далека от нормы.
– Вы имеете в виду мой темперамент? Представляю, что вам наговорила про меня Вера…
– Вы извините меня, Лора, но Вера вами просто восхищена… Вы вот задали мне только что вопрос: что я нашел в ней? Отвечаю: многое. Безусловно, она страшна, как атомная война, но именно из-за этого она так безрассудна в любви, она истосковалась по мужчине как таковому, она отдается мне не так, как отдаются красотки, пресыщенные частыми любовными связями, которые, засыпая под мужчиной, изнывают от скуки… Вера – великая жертва природы, повторяю, она некрасива, но она обладает способностями любить, и пусть по отношению ко мне ее любовь носила чисто физиологический характер, мне это было приятно… Я просто горел, когда бывал с ней…
– Она говорила вам про Оленина?
– Конечно, говорила. Он великий подонок, этот Оленин, убил бы его собственными руками, так измываться над женщиной…
– Вы были с ним знакомы?
– Еще чего… Но мой брат одно время работал с ним в проектном институте и кое-что рассказывал мне о нем… И все равно, все это были цветочки по сравнению с тем, в какую выгребную яму спихнул этот негодяй Веру…
– Что вы имеете в виду?
– А то, что Миша, это мой брат, буквально на днях рассказал мне такую вещь… Он встретил как-то Захара, они разговорились, зашли пообедать в кафе, где Оленин ему и рассказал, хохоча и гримасничая, что подцепил женщину, некрасивую и все в таком роде, которая старше его, но которая просто умирает от любви к нему… Что он, чуть ли не плача, рассказал ей о своей импотенции, нет, вы только представьте, об импотенции! И что женщина поверила, она жалела его, давала ему деньги на лекарства, заботилась о нем, да что там – содержала его! А он на ее денежки приглашал себе девиц по объявлениям, развлекался как мог, прожигая ее деньги, и ко всему прочему выпросил у нее себе на день рождения шикарную, ну просто роскошную квартиру на Речной… И представьте себе мое удивление, когда я узнал, что женщина эта – директор «Авиценны», то есть та самая, которая сейчас отдыхает в нашем пансионате…
– И вы только поэтому стали с ней встречаться? Только из-за ее денег, как Оленин? – вырвалось у Юли.
– Поначалу, если честно, так оно все и было, но потом, когда я пригласил Веру в баньку и она согласилась, я понял, на какую золотую жилу напал… Это не женщина, а одинокое несчастное существо, которое за один ласковый взгляд, за одно горячее прикосновение готово для мужчины на все… абсолютно… Она была неопытна, но ее естество само знало, что ей нужно… Ее лицо во время любви иногда казалось мне даже красивым… И кто бы мог подумать, что она согласится на такое… Ведь в пансионате она за пару дней сумела себя зарекомендовать настоящей мегерой! Синий чулок!
– Это вы рассказали ей про предательство Оленина, про его мнимую импотенцию?
– Конечно, я! А кто бы ей еще раскрыл на это глаза?
– И какого числа это случилось?
– Сейчас посмотрю… Мы с Мишей встретились… минутку… девятого числа, потом были выходные, а на следующий день мне сказали, что в пансионат приехала Лаврова… Где-то числа двенадцатого…
– А что, в вашем пансионате все про всех знают?
– Конечно. Кроме того, Вера привлекала к себе внимание своими нелепыми нарядами и жутко безвкусной бижутерией… Знаете, так часто бывает: у женщины есть деньги, но она не умеет их на себя тратить. Кончилось это тем, – Засоркин даже улыбнулся, – что мы с ней потом пару раз ездили в город и я сам покупал ей трусики, юбку и две блузки… Она, мне думается, прекрасный организатор, руководитель, но как женщина, в смысле тряпок, быта и всего такого, полный ноль… Ее воспитывать нужно.
– А вы ведь довольно тепло говорите о ней, Лев Борисович. Вы, случаем, не влюблены в нее?
– Не знаю… – замялся стоматолог, – во всяком случае, мне бы хотелось, чтобы наши отношения сохранились.
– Вы занимали у нее деньги?
– Это она вам уже успела разболтать?
– Нет, она мне ничего такого не говорила… Просто я догадалась. Ведь у вас семья, зарплата маленькая, жена наверняка не работает…
– Но у меня еще кабинет в городе, где я принимаю частным образом…
– Так вы занимали у Веры деньги?
– Конечно, но только справедливее было бы сказать, что она мне сама их давала. Просто так. На расходы. А мы на эти деньги купили Маечке детскую мебель и жене норковую шапку, а вчера приобрели морозильную камеру…