Покончив с шаньгами, Лавров посмотрел на часы. Время приближалось к одиннадцати. Откуда-то издалека долетел порыв студеного ветерка, который принес с собой аромат свежеиспеченного хлеба. Видимо, где-то рядом работала пекарня, готовя выпечку на завтра. Андрей с удовольствием втянул ноздрями этот умиротворяющий запах и, зажмурившись, вспомнил, что точно так же пахло свежим хлебом в доме деда, когда бабушка, большая мастерица по части хлебопечения, доставала формы с готовыми ковригами из русской печи. Газ в доме стариков был, но дед признавал только хлеб, испеченный в небольшой русской печке, примостившейся в углу.
Его мысли перебили далекий гудок локомотива и раскатившийся эхом на всю платформу долгожданный голос дежурной по станции, которая наконец-то объявила о том, что поезд прибывает на Моховой. Стоянка, уведомила дежурная, всего три минуты. Вскоре вдали показался свет яркого прожектора. Еще через минуту шумно, с шипением сжатого воздуха и визгом тормозных колодок, поезд остановился у края невысокого перрона. Забраться отсюда в вагон можно было лишь дотянувшись ногой до нижней ступеньки лесенки. Из разных вагонов вышли несколько человек, к которым тут же метнулись «бомбилы», дежурившие у полустанка. Проводники, не спускаясь вниз, выглядывали из тамбуров, боясь пропустить сигнал к отправлению.
Подойдя к первому вагону, Лавров, взявшись за поручни, без малейшего видимого усилия запрыгнул в тамбур. Отпрянувшая при его появлении молодая симпатичная проводница быстро взяла себя в руки и громко запротестовала:
— Гражданин, вы куда? У вас есть билет? Если нет билета — будьте добры, покиньте вагон! Иначе…
— Секундочку! — Лавров перебил ее решительным взмахом руки. — Я к вам в пассажиры не набиваюсь, хотя какое-то расстояние, возможно, проехать и придется. Свои документы показать вам не могу — только начальнику поезда. Он мне, кстати, и нужен. Но пока что вопрос к вам. На станции Григорьевской вы не заметили, как в один из вагонов уже на ходу запрыгнул человек с большой сумкой, с виду импозантный такой джентльмен…
— Хм… — проводница немного заколебалась. — Вообще-то, да, этот человек запрыгнул то ли в пятый, то ли в седьмой вагон. А что, собственно, происходит?
— Я его должен задержать. Это — опаснейший преступник. Только — никому ни слова. Панику поднимать ни к чему. Идемте к начальнику поезда, — властно потребовал Андрей.
— Ой, даже не знаю, как и быть! Мне из-за вас не попадет от Ивана Сергеевича? — снова засомневалась проводница. — Он у нас такой строгий…
В этот момент вагон дрогнул, что-то внизу тягуче заскрипело, и полустанок медленно поплыл назад. Девушка закрыла дверь тамбура и, теперь уже с любопытством поглядывая на нежданного пассажира, повела его к купе начальника поезда. Им оказался мужчина под пятьдесят и, что Лавров с удовлетворением отметил про себя, с военной выправкой. Показав ему свое служебное удостоверение, он пояснил, что хотел бы поговорить без лишних ушей. Понимающе кивнув, начальник поезда отпустил проводницу и пригласил Андрея в купе.
— Слушаю вас!
— Иван Сергеевич, я должен задержать человека, который сел в ваш поезд на Григорьевской. Это очень опасный тип, который сегодня убил человека и ранил еще двоих. Но дело даже не в этом. Он похитил вещь, имеющую отношение к нашей обороноспособности. Вот ее-то я должен изъять любой ценой. Это вопрос государственной важности.
— Вы — офицер спецназа, — задумчиво сказал начальник поезда. — Но почему этим занимаетесь именно вы, а не милиция и не ФСБ?
— Видите ли… Вы, я так понял, тоже человек военный? — прищурился Лавров.
— Да, я майор железнодорожных войск в отставке, — чему-то ностальгически улыбнувшись, кивнул тот.
— Ну, значит, мы коллеги. Так вот, Иван Сергеевич, если бы вам вышестоящий начальник в чине генерал-майора поручил задержать опасного для нашего государства и общества человека, вы бы стали возражать? Ну, наподобие того, что вы — железнодорожник, а для этого есть милиция, ФСБ… Или все-таки согласились бы?
— В армии от порученного дела отказываться не принято, — понимающе усмехнулся тот. — Да, разумеется, я бы согласился.
— То же самое и я. — Андрей развел руками. — Понятное дело, мы с ФСБ своей информацией делимся — это, как говорится, святое. Но в данный момент я, говоря по-охотничьи, незаметно скрадываю опасного зверя, чтобы он не успел ни спрятать нужный нам предмет, ни устроить панику, ни тем более кого-то убить. Но очень бы вас просил, никому, кроме соответствующих служб, о нашем разговоре — ни слова. Договорились?
— Исходя из ситуации, я так понял, мне с вами нужно пройти по поезду и под каким-то благовидным предлогом провести «смотрины» всех пассажиров? — вставая, спросил начальник поезда.
— Наверное, не всех, — Лавров тоже поднялся со своего места. — Во-первых, он сел, как только что сказала проводница, или в пятый, или в седьмой вагон. Во-вторых, скорее всего, он постарается устроиться в купе — меньше посторонних глаз, меньше риска быть увиденным.
— Ну, идемте!.. — начальник поезда открыл дверь купе.
Андрей за пазухой щелкнул предохранителем пистолета. Запасную обойму он вставил еще там, в поле, незадолго до встречи с дедом, хозяином «запора».
— Иван Сергеевич, один момент! — подняв палец, строго сказал он. — Давайте заранее обсудим сценарий нашего визита в купе, где может оказаться интересующий меня человек. Самое главное — никакой импровизации. Я несу полную ответственность за вашу безопасность. Да и за выполнение операции в целом.
В течение пары минут обсудив те или иные моменты, собеседники выработали четкий и конкретный план действий. Начать они решили с проводников пятого и седьмого вагонов. Если чужак обосновался в одном из них, то они подходят к его купе с проводником. Задача того — найти какой-нибудь не вызывающий подозрения повод, чтобы войти в купе. Например, текущая уборка, поиск свободного места для безбилетника или что-то наподобие. В этот момент мимо проходит начальник поезда и внезапно падает как бы без чувств. Проводник зовет чужака на помощь. Даже если тот не отзывается, все равно начинается какая-то суматоха. Это отвлекает его внимание, и задача теперь уже Андрея — ворваться в открытую дверь купе и взять чужака на мушку. Причем — для себя Лавров это определил однозначно, — если тот хотя бы дернется, он немедленно стреляет на поражение в силу особой опасности этого человека.
Они шли через вагоны, в которых, несмотря на поздний час, шла своя, особая, дорожная жизнь. Тут ежеминутно завязывались мимолетные знакомства, кипели картежные и шахматные страсти, обсуждались мировые проблемы, кто-то делился с соседом едой, кто-то — житейскими советами. Пробираясь по узковатому проходу, Андрей с некоторой завистью поглядывал на пассажиров. Как бы ему хотелось вот так же, никуда не торопясь, ехать в поезде и совершенно не вспоминать о том, что в любой момент может позвонить генерал Федин и отправить в очередную, а то и во внеочередную, командировку. Но такой роскоши судьбой ему даровано не было. Он обязан был сейчас очень аккуратно и желательно совершенно незаметно для окружающих взять так называемого учителя. Взять тихо, как берут «языка» на войне.