– Так старый аббат пытался убить тебя? – снова спросил я. – И как же получилось, что сейчас монахи защищают тебя?
– Новый аббат не дурак, – ответила она. – Он знает, что ярл Кнут с него живого сдерет кожу, если он прикоснется ко мне, вот он и служит мне.
– И ему плевать на то, что ты не христианка? – спросил я.
– Он любит денежки, которые ему приносит Эрсе, – хмыкнула она, – и он знает, что Эрсе живет в этой пещере и оберегает меня. А сейчас Эрсе ждет твоего ответа. Ты стал мудрее?
Я ничего не сказал, озадаченный вопросом, и это разозлило ее.
– Я что, неясно сказала? – сердито пробурчала она. – Что, глупость забила тебе уши и размягчила мозги?
– Я ничего не помню, – соврал я.
Она аж затряслась от хохота – при этом меч задергался на моей ноге – и снова задвигала бедрами взад-вперед.
– Семь королей погибнут, Утред Беббанбургский, семь королей и женщина, которую ты любишь. Такова твоя судьба. И сын Альфреда не будет править, Уэссекс умрет, Сакс убьет то, что ему дорого, датчане заполучат все, все изменится, и все останется по-прежнему, как было и будет всегда. В этом, видишь, ты стал мудрее.
– Кто такой Сакс? – спросил я. Я продолжал тереть ремень о камень, однако кожа даже не истончилась.
– Сакс – это король, который разрушит то, чем он правит. Эрсе знает все, Эрсе все видит.
Шаги в коридоре на мгновение дали мне надежду, что это мои люди, но в полумраке пещеры появились три монаха. Их возглавлял старик с взлохмаченными седыми волосами и впалыми щеками. Он уставился сначала на меня, потом на Эльфаделль, потом опять на меня.
– Это действительно он? – спросил он.
– Это Утред Беббанбургский, это мой сын, – ответила Эльфаделль и расхохоталась.
– Господь всемогущий, – произнес монах.
Судя по его лицу, он был страшно напуган, и по этой причине я все еще был жив. И Эльфаделль, и монах знали, что я – враг Кнута, однако они не знали, чего Кнут хочет от меня, и опасались, что, убив меня, они тем самым оскорбят лорда. Седой монах подошел ко мне. Он оробел, неспособный предугадать, что я могу учудить, моя непредсказуемость ужасала его.
– Ты Утред? – спросил он.
– Я Кьяртан из Кумбраланда, – ответил я.
Эльфаделль фыркнула.
– Он Утред, – сказала она. – Напиток Эрсе не лжет. Он болтал как неугомонный ребенок.
Монах боялся меня, потому что моя жизнь и смерть находились за пределами его понимания.
– Зачем ты сюда пришел? – спросил он.
– Разведать будущее, – ответил я. Я ощутил кровь на ладонях – мои усилия освободиться от пут привели к тому, что открылись шрамы от порезов, сделанных Эльфаделль.
– Он узнал будущее, – сказала Эльфаделль, – будущее мертвых королей.
– А в этом будущем была моя смерть? – спросил я у нее и впервые за все время увидел сомнение на морщинистом лице.
– Нужно послать за ярлом Кнутом, – сказал старик.
– Нет, убить, – сказал монах помоложе. Он был высоким и крепко сбитым, на его жестком длинном лице выделялся крючковатый нос, взгляд был безжалостным. – Ярл наверняка захочет покончить с ним.
Старик все еще сомневался.
– Мы не знаем волю ярла, брат Херберт.
– Убей его! Он наградит тебя. Наградит нас всех. – Брат Херберт был прав, однако боги заронили сомнение в умы остальных.
– Это должен решать ярл, – сказал старик.
– На то, чтобы получить ответ, уйдет целых три дня, – язвительно заметил Херберт. – И что с ним делать все это время? В городе его люди. Их там слишком много.
– Может, самим отвезти его к ярлу? – предложил старик. Он явно желал услышать ответ, который избавил бы его от принятия решения.
– Да ради бога, – пренебрежительно бросил Херберт. Он шагнул к моим вещам, наклонился и выпрямился, держа в руке «Жало осы». Короткое лезвие блеснуло в тусклом свете. – Что ты обычно делаешь с загнанным волком? – грозно осведомился он и подошел ко мне.
Я призвал на помощь всю свою силу – ту, которая накопилась в моих мышцах благодаря упражнениям с мечом и щитом, благодаря многим годам тренировок и войн – и резко выпрямил ноги и поднял вверх руки. Мои путы разорвались, я, откатившись в сторону, сбросил со своего бедра лезвие меча и издал крик, громкий боевой клич воина. Изогнувшись, я рванулся к рукояти «Вздоха змея».
Эльфаделль попыталась отодвинуть от меня меч, но она была стара и медлительна. Мой крик наполнил пещеру и эхом отдался от стен. Я схватил меч и пригрозил им колдунье. Она отпрянула, а Херберт, видя, что я вскочил на ноги, весь подобрался. Я едва не упал – ведь мои щиколотки все еще были связаны. Херберт сообразил, что открыт противнику, и быстро занял боевую стойку, направив короткое лезвие меча в мой голый живот. Я отбил его удар и повалился на него. Он упал навзничь и попытался достать мои голые ноги, когда я поднялся, но я опередил его и нанес удар «Вздохом змея» – моим мечом, моим возлюбленным клинком, моим боевым другом, – и он вспорол монаха, будто рыбу – острая, как бритва, сталь. Его кровь хлынула на черную рясу и окрасила пол, белесый от высохшего мышиного помета, а я продолжал вспарывать его плоть, не осознавая, что мой яростный клич все еще разносится под сводами пещеры.
Херберт вопил и дрожал, умирая, а два других монаха уже бежали прочь. Я срезал ремни с ног и побежал за ними. Рукоять «Вздоха змея» стала скользкой от крови, я чувствовал, что меч жаждет крови.
Я настиг монахов в лесу, шагах в пятидесяти от пещеры. Более молодого я свалил, ударив мечом плашмя по затылку, а старика схватил за рясу. Я развернул его лицом к себе и ощутил от него вонь страха.
– Я Утред Беббанбургский, – сказал я, – а ты кто?
– Аббат Деорлаф, лорд, – пролепетал он, падая на колени и протягивая ко мне руки.
Я схватил его за горло и воткнул в него «Вздох змея», а потом еще и дернул меч вверх, вспарывая ему брюхо. Он замяукал, как кошка, и заплакал, как дитя, и стал звать Спасителя Иисуса, умирая в собственном дерьме. После этого я прикончил другого, помоложе, перерезал ему глотку, а затем вернулся к пещере и вымыл меч в ручье.
– Эрсе не предсказывала твою смерть, – проговорила Эльфаделль.
Когда я разорвал путы и схватил меч, она дико заорала, а сейчас же была на удивление спокойна. Она просто наблюдала за мной, не испытывая ни малейшего страха.
– Ты поэтому не убила меня?
– Она не предсказала и мою смерть, – сказала Эльфаделль.
– Тогда, может, она ошиблась, – заявил я и вырвал «Жало осы» из мертвой руки Херберта.
И в тот момент я увидел ее.
Из глубины пещеры, оттуда, где открывается вход в преисподнюю, появилась Эрсе, юная девушка потрясающей красоты, такой, что захватывало дух. Та самая девушка, которая ночью скакала на мне верхом, стройная, белокожая и безмятежная. Она была такой же обнаженной, как клинок в моей руке. От потрясения я не мог шевельнуться, только таращился на нее, а она серьезно смотрела на меня и ничего не говорила. Я тоже молчал, пока ко мне не вернулся дар речи.