– К смежникам, обсудить один узел.
– Кто у смежников начальник?
– Потапов.
– А, тот самый! Членкор и профессор в МВТУ?
– Кажется, да.
– Не волнуйся. Я позвоню к тебе в «ящик» от его имени и скажу, что ты задержишься. Твой начальник Потапова уважает.
– Откуда вы все знаете?
– Работа такая. А с мужем своим Виленом объяснишься сама, не маленькая. Тебе надо расслабиться.
Кудимовой ничего не оставалось делать, как согласиться.
Полковник налил ей в бокал вина.
– Ну, показывай записку.
Он прочитал ее, на просвет даже посмотрел. Сунул к себе в карман пиджака.
– Что же мне им отвечать? – всполохнулась Лера. Ситуация страшно нервировала ее. Если ДО записки и, главное, до ответа на нее можно было, наверное, отыграть назад и вернуться к прежнему состоянию – она, молодая женщина, комсомолка, работает над «космической» тематикой в секретном «ящике», двигает советскую науку и укрепляет обороноспособность страны, – то ПОСЛЕ отклика она становится предательницей Родины, или советской контрразведчицей, или шпионкой, или двойным агентом. Это уж как посмотреть.
– Давай лучше выпьем, моя дорогая. – Полковник невесть откуда достал коньяк и бокал, плеснул себе. Они чокнулись. – За успех нашей операции. – Лера выпила. – Закусывай, а то опьянеешь. – Девушка отщипнула виноград. В столице в это время года он был страшной редкостью, однако в закромах КГБ, как видно, имелся. Виноград был узбекский, дамские пальчики. И в этот момент, вместе с теплой волной опьянения от портвейна и душистой сладкой кислостью от винограда, Кудимова заметила устремленный на нее взгляд Александра Федосеевича. Взгляд этот был совсем не таким, каким старшие товарищи смотрят на младших товарищей по работе. В нем отчетливо читалась похоть. И Лера ахнула про себя: «Да ведь он меня кадрит! Ну, и что теперь мне делать?»
Однако делать ЕЙ решительно ничего не понадобилось, потому что Пнин стал действовать сам. Он поднялся, неспешно обошел стол, приблизился сзади и положил обе свои руки ей на плечи. Лера тут вдруг начала как бы наблюдать за собой со стороны, и ей стало интересно: куда повернется эта мизансцена и когда и чем закончится? И зачем она вообще происходит? А генерал засунул ей обе руки под кофточку и стал мять груди, сильно и больно. При этом он, сволочь, видимо, нажимал ей на какую-то точку, отвечавшую за вожделение, потому что любовная истома прихлынула мощной волной – как давно не бывало с Виленом, – после того, как муж, паскудник, с этой гадиной Жанкой связался. Затем полковник наклонился и поцеловал ее в шею. И это прибавило внутри нее вожделения – специально их там, в КГБ, подобным штучкам учат, что ли?
– Что вы делаете? – хриплым голосом спросила она.
Пнин не ответил, не стал клясться ни в каких чувствах (как это делали, бывалоча, всякие горящие возбуждением студентики), а властно поднял ее со стула и повлек в спальню. По росту кагэбэшник был даже ниже девушки, но силой отличался исключительной. И не только физической. В прекрасно оборудованной спальне конспиративной квартиры (карельская береза, лампы из каслинского литья, зеркала) он поставил девушку в позицию «мужчина сзади» и принялся с удовольствием наяривать. Он рычал, она вскрикивала. То, что спецотдел ведет непрерывную аудиозапись, она не знала, а его это только возбуждало. Он проводил спецмероприятие, которое называлось: «укрепление доверия среди сотрудников».
Когда он, наконец, отвалился, она рухнула вперед лицом на атласное покрывало. Чувствовала Лера себя одновременно прекрасно физически, бодрой и легкой – и гадко морально: изменила мужу. Безо всякой любви. Зачем?
Потом она ушла в ванную, стала под горячий душ. Хорошо, что можно заниматься этим на обустроенной квартире, а не где-то в общежитии или коммуналке. Впрочем, она и до Вилена старалась водить парней в квартиру отца-генерала. А с мужем сам бог велел в комфортных условиях любви предаваться. Вот только после Жанки, паскудницы, разлучницы, близость с ним приносила не слишком много удовольствия.
В ванной нашелся женский халат – специально, что ли, Александр Федосеевич готовился? Она накинула его и вернулась в гостиную.
– Прекрасно выглядишь, – мимолетно заметил генерал. – Именно подобной разрядки тебе, как мне кажется, и не хватало.
– Что мы будем делать с опросником? – устало спросила она, желая поскорее забыть и оставить в стороне все, что с ними обоими только что случилось.
– Как что? – как бы даже удивился он. – Отвечать.
– Отвечать – что?
– Правду и ничего кроме правды.
– А разве можно им правду-то говорить?
– Нужно! Разве ты не видишь: это проверка, вопросы простейшие. Ответы на них они, видимо, и так знают или могут узнать, или проверить. Поэтому сейчас, на первых порах, нам с тобой придется быть с ними очень честными. Сама напиши ответ и передай, как условлено – через тайник.
Полигон Тюратам (космодром Байконур).
Владик
Записки Флоринского Владик хотя и сохранил, но нисколько с ними не согласился. Какой там Бог? Все современные люди знают, что никакого бога нет, что это поповская выдумка, созданная ради того, чтобы успешней управлять покорным народом. И антисоветских измышлений отца Иноземцев нисколько не разделял. Подумать только, равнять нацистскую Германию и Советский Союз! Как язык только повернулся! А как можно ставить на одну доску американскую милитаристскую ракетную программу – и нашу, оборонительную? Да, нам тоже пришлось делать атомные бомбы и средства их доставки – но только потому, что американцы и их союзники – агрессоры, военщина, милитаристы! – начали производить их первыми и окружили нас своими базами.
А в Юрии Васильевиче просто играла неостывшая злоба. Ненависть к Ежову и Берии и другим своим мучителям он перенес на социалистический строй. А советская власть, может быть, конечно, несовершенна – да только лучше социалистического строя до сих пор не придумано. Разве сравнить с той же Америкой или западной Европой? Преступность у нас крошечная, нет никакой мафии или рэкета. Образование – прекрасное, Владик сам на себе это испытал, и к тому же, разумеется, бесплатное. Бесплатная великолепная медицина. Да разве не доказывает всю прогрессивность нашего строя то, что первый спутник был нашим и первый человек в космосе – тоже советский! А скоро, пусть будет трудно, мы до Луны доберемся и до Марса!
После неудачного декабрьского пуска первого разведспутника Владик отоспался и отправился в МИК. Заглянул в кабинет главного конструктора. Там царил Черток, вокруг стола сидели другие инженеры и конструкторы. Борис Евсеевич сделал Иноземцеву жест: зайди, мол. Он готовился разговаривать с кем-то по ВЧ. Наконец, соединили, и Черток переключил аппарат на громкую связь – как вскорости понял Владик, чтобы переложить ответственность на Москву, на вышестоящее начальство. Разговор шел с Королевым – напористый, безапелляционный тон Сергея Павловича в телефонной трубке Иноземцев узнал сразу.