– А что рука? Неподвижная как деревяшка.
– Пока ты спал, я тут кое-что вычитала. По меньшей мере еще несколько дней рука ничего не будет чувствовать. – Зашуршав юбками, она перешла на другую сторону кровати, достала пузырек с маслом и, открыв пробку, вылила немного на ладонь. – Как написано в справочнике, это должно помочь против онемения. Пока я взяла обычное растительное масло из твоих продуктовых запасов, но потом добавлю что-нибудь ароматическое.
Отставив пузырек в сторону, Кейт потерла ладони друг о друга, равномерно распределяя по ним масло, и принялась массировать его омертвевшую плоть, пытаясь вернуть руке чувствительность.
К сожалению, мышцы так и оставались жесткими и напряженными. И это касалось не только руки: в паху возникли те же ощущения.
Торн застонал.
– Прекрати.
– Что, так больно?
«Нет, так приятно».
– Может, станет легче, если я тебе спою? – робко предложила Кейт. – Ты ведь просил меня об этом вчера.
Сначала зазвучала мелодия, а следом за ней и слова, которые были ему хорошо известны: – «Взгляни на сад в роскошном цветении…»
Торн вздохнул и закрыл глаза. Господи, как он ненавидел эту песню! А она продолжала сладко петь:
Розы пышны,
Орхидеи так редки…
– Замолчи! – не выдержал наконец Торн. – Хватит!
Продолжая массировать ему руку, Кейт спустилась к повязке на запястье, перевернула его ладонь вверх и просто положила на нее свою руку.
– Я всю ночь смотрела на тебя и перебирала в уме те немногие воспоминания, которые остались от раннего детства. И чем дольше смотрела, тем больше во мне зрела уверенность, что есть какая-то загадка, которую я должна разрешить, некая головоломка, части которой никак не желают складываться в единое целое. И если ты добровольно не поделишься со мной тем, что знаешь… Что ж, тогда у меня не остается выбора – придется воспользоваться самыми жестокими способами.
– Ты мне угрожаешь? Жестоким обращением? – рассмеялся Торн.
– Думаешь, меня на это не хватит?
Кейт взялась за подшитый край простыни и резким движением сдернула ее до талии. На его обнаженную грудь упал свет от очага, и стали явственно видны все отметины, татуировки и рубцы. Это неожиданно подстегнуло все его ощущения. Мужская нагота, как ему показалось, не произвела на нее особого впечатления, лишь вызвала любопытство, сдобренное чувственностью. Без сомнения, она уже имела возможность рассмотреть его, и ему очень не понравилось то, что, ухаживая за ним, Кейт как будто лишалась части своей невинности.
Но вот она бессознательно облизнула губы, рассматривая его, и нельзя сказать, что ему это тоже не понравилось…
Кейт опять открыла пузырек, осторожно наклонила, и тонкая струйка масла полилась Торну на грудь, разделив ее и живот на две продольные половины, а потом, не затронув полотна, которым он был привязан к кровати, достигла кудрявой черной дорожки, убегавшей к паху.
Боже правый! Сами собой возникали разные порочные мысли. Что она задумала? Если вздумает провести своими нежными ладошками вниз по его обнаженной, облитой маслом груди, то можно не беспокоиться – это ни в чем не заставит его признаться. Он просто сгорит ярким пламенем, и Кейт не получит ничего, кроме горстки пепла.
– У меня есть способ заставить тебя заговорить. – На губах у нее мелькнула ехидная улыбка. – Приготовься к тому, что я пущу в ход мое секретное оружие.
Торн препоясал чресла.
– Вот оно.
О господи!
В руках у Кейт оказался щенок, которого она нацелила как раз на блестевший маслом живот Торна, и подергивающийся песий нос висел в каком-то дюйме от пупка.
По мышцам брюшного пресса пробежала дрожь. Так вот в чем заключался ее великий и ужасный план. Она решила добиться от него правды щекоткой. С помощью собаки.
– Малыш Баджер провел здесь с нами целую ночь. Без еды. За исключением заскорузлого куска сыра, который он нюхом отыскал в твоем буфете. – Кейт состроила гримаску и обратилась к щенку: – Ты ведь очень-очень голоден, правда, дорогой?
– Ты не сделаешь этого, – с надеждой произнес Торн.
– Увидишь.
– Кэти, ты не посмеешь.
Она вскинула брови.
– О, мы снова вернулись к «Кэти»? Значит, я выбрала верную тактику.
Стиснув зубы, Торн смотрел на нее.
– Если бы ты знала, сколько пыток я перенес в своей жизни, тогда поняла бы, что с помощью щенка меня не расколешь.
– Давай попробуем, и увидишь.
Торн мысленно выругался. Щенок – это тьфу! Но вот сама женщина… Она действительно могла представлять собой опасность.
Их взгляды встретились. Они смотрели в глаза друг другу прямо и честно.
– Всю жизнь я пыталась найти следы своего прошлого. Всю жизнь, Торн. Я не остановлюсь, пока ты не скажешь мне правду.
– Я не могу.
Кейт опустила щенка еще на полдюйма.
Дрожь опять пробежала по его животу.
– Баджер, фу! – скомандовал он, хотя и понимал, что это бессмысленно: собака есть собака – лает, грызет, выслеживает добычу… а теперь еще и – господи помилуй! – лижет.
На первый раз Кейт подвергла Торна короткому испытанию: позволила Баджеру лишь несколько секунд с энтузиазмом полизать его.
Торн рычал как разъяренное животное, ноздри у него трепетали, мышцы брюшного пресса напряглись так, что резко обозначились кубики под кожей, твердые как камень, на шее вздулись жилы, а на здоровой руке четче проступили крупные вены.
Боже! От увиденного у Кейт тоже участилось дыхание. Он, такой огромный и сильный, неистовый, полностью в ее власти.
Зверь, но потрясающе красивый зверь.
Голова закружилась от ощущения собственного могущества, и она подняла щенка.
– Достаточно?
Задыхаясь, Торн проскрежетал:
– Хватит! Прекрати это.
– Проси пощады.
– Да чтоб мне провалиться!
Она снова опустила щенка. На этот раз Торн выгнулся и забился в путах с такой силой, что кровать сдвинулась с места. Капли пота выступили у него на лбу.
Кейт снова дала ему отдохнуть.
– А теперь?
– Заблудшая душа, ты об этом еще пожалеешь.
– Сомневаюсь.
Она опять позволила щенку полизать его, теперь сбоку, немного ниже последнего ребра. Вытянувшись всем телом, Торн ахнул и наконец сдался:
– Ладно, твоя взяла. Убери от меня эту тварь.
– И ты мне все расскажешь?
– Да.
– Я так и знала: ты сдашься, – с торжеством произнесла Кейт.