Он застонал.
– Я не хочу переживать ее вообще.
– Но вы можете. Вы должны, если хотите когда-нибудь освободиться.
Его рука немного дрожала, когда он потянулся к ней.
– Но как я могу освободиться?
– Перестаньте убегать, – просто сказала она. – Прямо сейчас у вас нет никакого плана. Все, что вы делаете, это убегаете в ночь, спасаясь от того, что причиняет вам боль. Если у вас не будет плана, Джеймс, вы сами не заметите, как снова окажетесь в опиумном притоне. Может, даже этой ночью.
Виконт крепче сжал ее руку.
– Вы недобрый ангел, Мэгги.
– Я прагматичный. Кроме того, на вас нет ничего, кроме халата.
Он поглядел вниз и выругался.
– Так и есть.
– Видите, к чему приводит отсутствие плана?
– К наготе на улице? – протянул он.
– Именно, – ответила она, обрадовавшись, что он по крайней мере осознает, что его действия не совсем разумны.
Пауэрз молча стоял, а Маргарет ждала решения, которое может положить конец всему.
Наконец он прошептал:
– Что вы предлагаете?
Мэгги подняла подбородок, с трудом подавив желание проронить стон облегчения. Он решил помочь сам себе. Она облизнула губы и начала:
– Вам с отцом необходимо найти общий язык. Способ общаться так, чтобы не разрушить семью.
– Я думал, вы просто должны избавить меня от потребности в опиуме.
Маргарет сочувственно сжала его руку.
– Это входит в мою задачу. Вы должны встретиться с действительностью и трезво оценить ситуацию.
Взгляд Джеймса стал отстраненным.
– Я…
– У вас получится, – произнесла она твердо. – Я обещаю.
– Я вам почти верю.
– Вы должны. – Миссис Стенхоуп одарила его своей самой обаятельной улыбкой. – И разве вы не слеплены из крутого теста, милорд?
Виконт поднял светлую бровь, вся его уязвимость спряталась обратно за хищный фасад.
– Очень крутого.
Она почувствовала, что краснеет, несмотря на то что понимала: он просто пытается избавиться от собственного дискомфорта.
Джеймс вздохнул.
– Я обещаю остаться и выслушать отца, если вы обещаете однажды уйти со мной из этого проклятого мавзолея.
Маргарет облизнула губы, уже пытаясь придумать разные способы это сделать. Помимо той провальной попытки отправиться в парк.
– Я думаю, это возможно. Но больше никаких сомнительных заведений.
Он протяжно страдальчески застонал.
– Сомнительные заведения служат своим целям.
– О, разумеется, служат, но в этих целях нет ничего хорошего.
– Мы теперь будем обсуждать нравственность, миссис Мэгги?
– Нет. Мы обсуждаем, что может исцелить душу, а ваши приключения в Ист-Энде этому никак не способствуют.
– Вы верите в душу?
Ее вера в Бога пошатнулась много лет назад, но она не могла отрицать свою веру в то, что в людях есть что-то сверхъестественное. Нечто помимо плоти, оно зажигает взгляды и заставляет лица оживленно сиять. И когда душа угасает, то глаза потухают и тело теряет краски. Она видела такое слишком часто.
Маргарет не допустит, чтобы это случилось с ней, и не позволит, чтобы случилось с ним.
– Есть что-то, что делает нас живыми, – осторожно произнесла она. – И если это не подпитывать, то мы перестаем существовать.
– Мы становимся просто оболочкой… – Слова слетали с губ Стенхоупа, холодные, покорные, горькие.
– Да.
– Вы когда-нибудь теряли душу, миссис Мэгги?
У нее сжалось горло. Как ему объяснить, что когда-то, очень давно, она почти утратила веру в человечество? Что такое количество смертей и жестокости почти уничтожили ее? Никто в Ирландии не хотел ее помощи. Доктора в Крыму тяготились ее присутствием и присутствием всех остальных сестер, относились к ним с презрением, и она видела больше людей, брошенных словно мусор, чем была в состоянии сосчитать. Весь этот ужас ее почти уничтожил.
Но в один день каким-то образом Мэгги очнулась от всего этого и решила видеть в людях хорошее. Что на каждого злодея найдется человек, способный поделиться последним куском хлеба, утешить умирающего товарища или просто быть рядом с тем, кому очень плохо.
Маргарет вздернула подбородок и встретила взгляд виконта.
– Несколько лет назад. Да. Почти потеряла. Я была раздавлена, озлоблена и готова велеть миру убираться ко всем чертям.
Джеймс, сомневаясь, не веря своим ушам, наклонился поближе.
– Но вы этого не сделали?
– Я решила принимать мир таким, каков он есть. Местом боли и радости.
– В жизни не видел никакой радости.
Она почувствовала, как губы непроизвольно складываются в улыбку.
– Что ж, придется это изменить.
Его широкие плечи слегка напряглись, но в глазах что-то блеснуло. Надежда, которая поможет ей справиться с любой возможной болью. В этом Мэгги уверена.
Джеймс боролся с желанием сбежать. Внутри все приказывало отправиться в ночь. Оставить позади отцовский дом и воспоминания. Но глядя в прекрасное лицо Мэгги, он знал, что не сделает этого.
Стенхоуп останется не только ради нее, но и ради себя.
Как он мог подумать, что сможет справиться в одиночку? Его безумные выходки даже его убедили, что он больше не способен выжить самостоятельно…
Ради бога! Он стоит посреди коридора в одном халате и угрожает сбежать в ночь. Это не предвещает ничего хорошего. И все же Мэгги держит его за руку и просит выбрать собственное будущее, а не потребность скрыться от боли.
Если быть абсолютно честным, бóльшая часть его по-прежнему хочет именно этого. Спуститься в ад и никогда не возвращаться. Боль была слишком сильной и слишком давней, чтобы верить, что от нее можно избавиться.
Когда он думал о прошлом, то видел только Софию и Джейн. Прекрасное лицо жены, искаженное напряжением вечного стремления к женскому совершенству, и его дочери, отобранной у него прежде, чем она успела начать жить.
Но Маргарет обещала, что есть способ собрать воедино часть осколков того, что осталось от его души. И было ли это таинственное существо внутри ее или твердая уверенность в ее нежном голосе, но Джеймс собирается сделать нечто совершенно ему чуждое. Он собирается поверить, что его еще можно спасти.
Поэтому, вместо того чтобы отправиться в ночь, подальше от боли и превратностей жизни, омраченной воспоминаниями, Пауэрз последовал за ней обратно по коридору, к свободе, которую она так отважно обещала.