– Хестеван! Морил! – В следующее мгновение он уронил на траву свою ношу и огромными шагами понесся навстречу зеленой повозке.
При этом он хохотал, как будто это была самая замечательная встреча, какую он только мог ожидать. Между тремя певцами тут же завязался оживленный разговор.
Подъехав поближе вместе с Нависом и Миттом, Маевен подумала, что никогда еще не видела Хестевана таким радостным. Они остановились неподалеку – вдруг менестрелям захочется поговорить наедине – и любовались снаряжением незнакомого музыканта. Его лошадь, которая, не обращая внимания на крики, с наслаждением поедала овес из подвешенной к ее морде торбы, была такого же глубокого черного цвета и так же лоснилась, как и недавно покрашенная телега, а сбруя сияла белизной. Эти строгие цвета позволяли заметить, что вместо обычного имени на борту повозки был нарисован большой и сложный герб.
Морил повернулся к ним и крикнул:
– Смотрите, как прекрасно получилось! Это мой брат Дастгандлен Хандагнер!
– О, я слышал о нем! – воскликнул Митт, на которого это имя, совершенно определенно, произвело немалое впечатление. – В Аберате говорили, что он лучший из всех менестрелей.
– Тогда пусть нас представят ему, – заявил Навис.
Но прежде, чем они успели приблизиться на расстояние, с которого прилично было начинать разговор, Морил бросил Дагнеру несколько слов, которые, казалось, чрезвычайно встревожили старшего брата. Дагнер отпрянул от зеленой повозки и засыпал брата короткими быстрыми вопросами. В следующее мгновение он уже бежал к своей повозке, не глядя, покидал туда мешки и свертки, запер на задвижку дверь на задней стороне фургона и все так же бегом рванул к коню и сорвал у него с шеи торбу с овсом. Жеребец вскинул голову. Вид у него был такой же ошарашенный, как и у всех остальных.
– Прости, Стайлс! – воскликнул Дагнер. – Потом доешь. – Не успев договорить эти слова, он оказался на козлах, распутал привязанные вожжи, и повозка двинулась с места.
Все это заняло считаные секунды.
– А как же Брид? – отчаянно выкрикнул Морил.
– Но ведь ты же здесь – и сможешь передать ей привет от меня! – крикнул в ответ Дагнер. – Вперед, Стайлс! Ну, не ленись!
Черно-белая повозка описала короткую полуокружность рядом с Нависом, Миттом и Маевен. Дагнер наклонился к ним:
– Я обязательно последовал бы за вами, госпожа, если бы не эта неприятность!
Маевен сообразила, что он обращался к ней, и успела ответить быстрой неуверенной улыбкой. А потом конь перешел на маховую рысь. Черно-белый фургон стремительно удалялся; из-под колес, спицы которых слились в прозрачные круги, разлетались в стороны веера брызг из семян трав.
– Что это на него нашло? – поинтересовался Митт, остолбенело наблюдавший за происходившим.
– Я сообщил ему, что Фенна серьезно нездорова, – объяснил Морил. – Брат влюблен в нее. Так что он отправился прямиком в Аденмаут по зеленой дороге, которая проходит мимо Ханнарта. – Было совершенно ясно, что Морил очень горд преданностью, выказанной его братом.
– И почему у него герб на фургоне? – спросил Навис. – Мне показалось, что он похож на герб Южного Дейла.
Морил скорчил гримасу. Навис определенно затронул что-то, бывшее ему совсем не по сердцу.
– Это он и есть, – почти нехотя объяснил он. – Дагнер – граф Южного Дейла. Еще с прошлого года, когда нашего кузена убили. Он сказал мне, что граф Керил уговорил его нарисовать герб на повозке, но я-то знаю – Дагнер согласился только потому, что герб занимает меньше места, чем его полное имя. – Мальчик с нежностью посмотрел вслед стремительно удалявшейся повозке. – Единственное, чем Дагнер гордится, – тем, что он менестрель.
Правая бровь Нависа высоко взметнулась.
– Из этого можно сделать один вывод: Толиан мертв.
– Да, – подтвердил Морил.
– Ну-ну, – протянул Навис. – Неловко поздравлять со счастливым избавлением, тем более что он был близким родственником вашей семьи, но…
– Мы должны петь на рыночной площади, – прервал его Хестеван.
Он вновь вернулся к своей манере, делавшей его похожим на учителя.
– Ну-ну… – повторил Навис, когда они снова выехали на дорогу, направляясь вслед за зеленой повозкой в город. – Толиан мертв! Впрочем, если бы мне пришлось выбирать между Толианом и Керилом, я, в нашем нынешнем положении, предпочел бы Толиана.
– Никогда не встречался с ним, – сказал Митт.
– Ты даже не представляешь, насколько сильно тебе повезло, – ответил Навис. Потом он умолк и ничего не говорил до тех пор, пока они не вернулись на суматошную рыночную площадь. Там он нарушил молчание: – Митт, что ты думаешь о приличном завтраке в гостинице?
– Это, – живо откликнулся Митт, – лучшие слова из всех, что я слышал за весь день.
Они спешились возле прилавков, ряд которых заканчивался у большой гостиницы. У Маевен денег не было вовсе. Она с грустью наблюдала за действиями своих спутников, когда Навис повернулся и окликнул ее.
– Госпожа, не хотите ли пойти с нами? Это доставит мне истинную радость.
Девочка, не скрывая благодарности, приняла предложение. Ведя лошадей, звонко цокавших подковами по каменной брусчатке, они прошли по высокому и широкому сводчатому проходу в конюшенный двор, где мальчик с грубыми чертами лица разбрасывал солому, совершенно такого же цвета, что и его волосы. При этом он что-то жевал. Так же продолжая жевать, юный конюх подошел по знаку Нависа. Тот распорядился, чтобы лошадей сытно накормили.
Маевен ласково похлопала свою кобылку по шее и позволила мальчику увести ее. «Хорошая лошадь, – думала она, направляясь вслед за Нависом в гостиницу, – но какая-то совершенно бесхарактерная». Если она принадлежала Норет, та, наверно, пользовалась ею, как велосипедом. Что же могло случиться с девушкой?
Передний зал гостиницы представлял собой просторную веранду. Сверху шла крытая галерея. Она покоилась на растрескавшихся от старости столбах, опутанных цветущими вьюнками. Хорошо для лета. Это сооружение напомнило ей балконы дворца Таннорет на стройных колоннах. Впрочем, для зимы холодновато. Даже и в эту эпоху в Кернсбурге было намного теплее, чем в Гардейле. Правда, люди в те времена, похоже, были закаленнее, нежели ее современники, и проводили на открытом воздухе гораздо больше времени, чем это было привычно для Маевен.
Единственный свободный стол стоял в конце этого зала-веранды. Маевен сквозь общий шум кое-как различала голос Хестевана. Менестрель призывал народ прийти и послушать представление. Обзор был полностью закрыт толстым покосившимся столбом и большим прилавком, с которого торговали железными кастрюлями. Это ее немного разочаровало. Маевен никогда еще не доводилось присутствовать на представлении менестреля. Однако она была вполне согласна с Миттом: замечательно вот так сидеть на нормальном стуле и слушать, как Навис делает заказ веселому суетливому мужчине в грязном переднике.