«Нож!» — сразу же понял Локис и быстро отступил к дверному проему, рассчитывая на то, что слабый уличный свет лишит человека его преимущества — невидимости.
Если бы противник не был так зол из-за того, что кто-то ворвался к нему среди ночи, и от боли после удара прикладом, он, возможно, разгадал бы нехитрый, в общем-то, прием Локиса. Но именно боль и злость подвели его.
Увидев, что напавший на него человек отступает, он с победным криком бросился преследовать его. Локис едва успел прикрыть голову автоматом от занесенного над ней мачете — широкого, длинного, а главное, очень острого ножа для рубки сахарного тростника. Лезвие мачете со звоном ударилось о сталь автомата. Дюжий негр, который оказался противником Локиса и хозяином лачуги, не успел удивиться. Круговым боковым ударом ноги Володя заставил его согнуться, а удар приклада в шею опрокинул негра на песок. Локис тут же наступил ему на живот ногой, запихал автоматный ствол в рот и лязгнул затвором. Последнее он сделал больше для устрашения, чем для надобности. Патрон в патронник он загнал еще на базе спасателей.
— Тихо лежи, пристрелю! — грозно скомандовал Локис.
И хотя в запарке он говорил по-русски, негр понял его правильно и лишь испуганно качнул головой, давая понять, что больше никакого сопротивления оказывать не собирается.
Откинув в сторону мачете, Володя отступил от распростертого негра на пару шагов и, махнув стволом автомата в сторону, приказал:
— Go! Come on!
Хозяин лачуги медленно поднялся, не переставая коситься на автомат, заложил руки за голову и что-то быстро залопотал по-креольски. Локис поморщился.
— Можешь мне ничего не объяснять, — буркнул он. — Я все равно ни фига не понимаю. Иди, давай…
Чтобы показать, что настроен он вполне серьезно, Локис дал задержанному увесистого пинка под зад. И тут же устыдился этого.
«И давно ты, Вова, сделался расистом?» — спросил он у самого себя мысленно.
Спустившись к морю, Локис увидел там Кортеги и всех разведчиков. Перед ними, скрестив ноги, сидели трое «зачищенных» жителей селения. Кубинец о чем-то спрашивал их, мешая креольские и испанские слова. И хотя интонации голоса у него были вполне миролюбивые, рыбаки (или контрабандисты) смотрели на него со страхом. Точнее, смотрели они не на Кортеги, а на его пистолет, стволом которого он раскачивал перед их лицами с монотонностью часового маятника.
Локис подтолкнул пойманного им гаитянина к его соседям, и тот послушно сел на песок рядом с ними.
— Как у вас тут дела? — тихо спросил он у Петра.
— Как видишь, все в порядке пока, — так же тихо отозвался Круглов. — Вот эти трое — хозяева катеров. Наш Мануэль убеждает их помочь нам добраться до острова. Остальных мы заперли по хижинам. Пусть отдыхают.
— Звери! — непонятно в чей адрес высказался Локис. И склонившись над ухом Кортеги, поинтересовался. — Ну, что они говорят?
— Погоди, амиго, — нетерпеливо отмахнулся тот. — Гаитянцы обычно покладисты, но иногда требуется время, чтобы их в чем-то убедить.
Локис разочарованно вздохнул и посмотрел на свои наручные часы. С того момента, когда на дороге произошел взрыв, прошло два с небольшим часа. Вроде бы и немного, но это с какой стороны посмотреть. Для них, пытающихся уйти от возможного преследования, это очень много.
Пока Локис думал об этом, в настроении гаитянцев произошла разительная перемена. Тот, которого привел Володя, некоторое время внимательно слушал, что им говорит Кортеги, и вдруг, убрав руки с затылка, опять что-то залепетал. Кубинец выслушал его и с сомнением покачал головой.
— Ну, что там еще? — нетерпеливо спросил Володя.
— Говорит, что согласен отвезти нас куда угодно, — начал вольно переводить кубинец, — но для этого ему нужен моторист…
— И в чем загвоздка?
— Вот в этом человеке, — Кортеги небрежно толкнул ногой одного из пленников. — Он говорит, что никогда не выходил в море ночью. Врет, конечно.
— И что будем делать? — Локис перекинул автомат с плеча на плечо.
— Если бы у них тут были семьи, я бы нашел убедительные аргументы, — развел руками Кортеги. — Но они живут здесь одни, поэтому придется прибегнуть к другим способам убеждения…
Кубинец неожиданно направил на упрямого моториста пистолет. В ночном воздухе гулко хлопнули два подряд выстрела. Первая пуля, просвистев над самой головой гаитянина, взметнула большой фонтанчик песка за его спиной. Второй выстрел был направлен ему же под ноги. Насмерть перепуганный мужчина с причитаниями повалился на бок и попытался отползти в сторону. Но не тут-то было. Кортеги, почти не размахиваясь, снизу ударил несчастного ногой в живот. А когда тот, подпрыгнув, завалился на спину, с силой ткнул его стволом, пахнущим свежесгоревшим порохом, под самый нос. От несильного на первый взгляд удара порвалась нежная носовая перегородка и разбилась верхняя губа.
Расчет кубинского контрразведчика, обучавшегося у советских чекистов старой закалки, был абсолютно точен. Грохот выстрела почти над самым ухом, свист пули, кисловатый запах пороха и солоноватый привкус крови во рту подействовали на упрямого контрабандиста значительно лучше всяких посулов, уговоров или угроз. Прижатый к песку коленом кубинца, он извивался, пытаясь вырваться, и истерично выкрикивал:
— Уи, месье, уи!
— Вот и прекрасно, — проговорил кубинец, отпуская моториста. — Видишь, можно же договориться по-хорошему…
Кортеги хотел дружески потрепать его по щеке, но гаитянин шарахнулся от этой ласки, как, наверное, шарахаются черти от распятия или кадила.
Локиса, как и его бойцов, от этой сцены несколько покоробило, хотя никто из разведчиков не считал себя чистоплюем. Ребята бывали в разных переделках и прекрасно знали, что для получения необходимых сведений хороши все средства. К тому же по правилам диверсионной разведки все, что может разоблачить или демаскировать группу, подлежит немедленному уничтожению.
Между тем Кортеги деловито разогнал тех, кто был ему больше не нужен. Потом что-то спросил у дюжего контрабандиста, выслушал его ответ и, повернувшись к разведчикам, сказал:
— Справа у обреза воды стоят две шлюпки. На них мы доберемся до катеров и часа через два будем на Гонаве. Зайти надо с западной стороны, там нас будет ждать катер…
Минут через сорок после того, как шлюпка снялась с якоря и, набирая скорость, пошла в западном направлении, в поселок въехал грузовик. Он еще не остановился, как из его кузова на ходу посыпались исламские боевики. Они тут же кинулись к хижинам и принялись пинками выгонять жителей на улицу. Через десять минут селяне стояли перед грузовиком, со страхом и недоумением глядя на вооруженных бородатых людей.
Из кабины «Мерседеса» вышел Бер-хан. Несколько минут он смотрел на удаляющиеся бортовые навигационные огни, потом обернулся и, посмотрев на столпившихся гаитянцев, негромко позвал: