Клиффорд сжал губы. Робби видел злобу, которую он заставлял себя сдерживать, видел досаду и, наконец, увидел согласие, которого Робби ждал очень долго. У Клиффорда не было выбора, кроме как подчиниться.
– Ты получишь свое перемирие, – сказал Клиффорд, выдавливая каждое слово сквозь сжатые губы.
И хотя результат был заранее известен, услышать эти слова было приятно. По крайней мере, должно было быть приятно, но по какой-то причине Робби не испытывал удовлетворения или чувства победы, которую он так желал. Потому что под злобой, досадой и согласием Робби увидел беспомощность барона. Беспомощность, рожденную его любовью к сестре, и страх, который Клиффорд не смог до конца скрыть. Это заставило Робби почувствовать себя неудобно. Неспокойно. Неудовлетворенно.
Он знал, почему так себя чувствует. И эта мысль – знание, что он должен вернуть ее, – заставляло его чувствовать что-то очень близкое к тому, что чувствовал Клиффорд.
Взгляд, который встретился с его взглядом, был совсем не холодным – в нем читалась боль.
– Розалин в безопасности? Ей не причинили вреда?
Робби хотел помучить ублюдка и дать ему возможность думать о самом худшем. Бог знал, что он заслуживал этого. Но Бойд неожиданно сказал ему правду:
– Она будет возвращена тебе в том виде, в каком я ее нашел, даже без единого синяка. Даю тебе слово.
– Роджер сказал то же самое, но, черт возьми, она нежно воспитанная леди, непривычная к таким тяжелым условиям.
Робби не хотел думать об этом не меньше Клиффорда.
– Когда?
– Как только…
Робби на полуслове прервал другой мужчина – рыцарь по виду, – который выдвинулся вперед.
– Твое слово? Что это за гарантия? – Он смотрел на Робби свысока, с выражением, полным такого высокомерия и пренебрежения, что если бы они превратились в жидкость, стекающую с него, она заполнила бы помойное ведро. – Почему мы должны верить человеку, который не отличается от разбойника? Как мы можем знать, что он не наложил на нее свои гнусные руки?
Клиффорд выглядел еще более раздраженным этим вмешательством, чем Робби.
– Я же говорил тебе, что сам с этим справлюсь.
Но рыцарь настаивал:
– Я должен иметь гарантии…
– Сэр Генри, – сказал Клиффорд. – Заткнитесь.
Робби уставился на мужчину, которого Клиффорд назвал сэром Генри. Хотя слова рыцаря и его обращение разозлили его, Робби слышал их так часто, что не показал виду. Но что-то в этом человеке действовало ему на нервы. Он был почти такого же роста, как Робби, лишь немного более худой и как минимум на пять лет моложе. Он напоминал Бойду кого-то, но со своими темными волосами и светлыми глазами он мог напоминать половину Хайлендской гвардии, включая и самого Налетчика. Эта мысль должна была позабавить но, по какой-то причине только заставила его нахмуриться.
– Мы когда-нибудь встречались? – протянул Робби с безразличием, которое, как он полагал, подействует на рыцаря раздражающе.
Оно и подействовало. Рыцарь возмущено покраснел:
– Если бы мы встречались, ты бы здесь не стоял, а гнил где-нибудь в могиле.
Робби приподнял бровь:
– Смелые слова. Не хочешь доказать их правоту?
Сэр Генри сделал шаг к Бойду:
– В любое время, как только ты вернешь мою невесту.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы смысл слов дошел до Робби, а когда он понял, никакая выучка не смогла скрыть потрясения, которое он испытал. Он, вероятно, был похож на человека, получившего стрелу в спину. Бойд и чувствовал себя так же.
Это дало сэру Генри преимущество – минутное преимущество. Он понимающе ухмыльнулся:
– Меня не удивляет, что она не сказала тебе. Вероятно, думала, что ты попробуешь получить выкуп и от меня. Мы должны пожениться в конце месяца, и я желаю получить гарантии, что ты ее не трогал.
Робби больше не скрывал своего гнева. Он был охвачен им полностью, готов был взорваться. Розалин лгала ему – или все равно, что лгала. Невеста, черт побери! В то время как она лежала в его объятиях, позволяя ласкать себя, – и сама ласкала его, – она собиралась замуж за другого мужчину. «Любить тебя». Господи, он чувствовал себя глупцом.
Робби испытывал искушение рассказать сэру Генри, что они конкретно делали и где конкретно были его руки.
– Что если я ласкал ее всю? – Робби был не в силах удержаться от насмешки. – Что ты сделаешь тогда?
Глаза рыцаря вспыхнули от ярости:
– Ты ублюдок, я убью тебя!
Он бросился бы на Робби, но Клиффорд мудро удержал его.
– Эти люди здесь находятся на условиях перемирия, Спенсер. Я не дам тебе нарушить его.
– А какая разница в этот раз, Клиффорд? – спросил Робби. – С годами ты приобрел чувство чести?
Слегка покрасневшее лицо Клиффорда было единственным свидетельством, что колкость по поводу того, что случилось в Килдрамми, достигла цели.
– Я согласился на твои условия. Твоего слова, что с Розалин ничего не случилось, достаточно. Роберт Брюс получит свое перемирие и свои две тысячи фунтов.
– И как только он их получит, ты получишь свою сестру.
Лицо Клиффорда побелело:
– Но на это могут потребоваться недели. Мне нужно время, чтобы собрать деньги. Ты сказал, что, как только я соглашусь…
– Это было до того, как ты настоял на этом маленьком свидании, – сказал Робби. – Сейчас я считаю, что мне понадобится больше уверенности в том, что ты выполнишь условия договора.
Клиффорд бросился было к нему, но сдержался:
– Я знаю, почему ты это делаешь. Если ты причинишь ей вред, клянусь Богом, я убью тебя!
– Однажды ты уже пытался это сделать. Что заставляет тебя думать, что на этот раз ты будешь удачливее?
Судя по тому, как покраснело лицо Клиффорда, Робби решил, что тот сейчас взорвется. Но рыцарь смог взять себя в руки – что Робби, возможно, не удалось бы в подобных обстоятельствах – и воздержался от слов, готовых сорваться с языка.
– Уходите. Ты получишь свои деньги и свое перемирие, как только я смогу это организовать. Ты дал мне слово, что с моей сестрой ничего не случится. Я рассчитываю на то, что ты его сдержишь.
– Этого недостаточно, – прошипел сэр Генри де Спенсер. – Я требую заверений, что он к ней не прикасался.
Клиффорд повернулся к молодому рыцарю:
– Еще одно слово – и тебе не понадобятся никакие заверения.
То, что Спенсер увидел в глазах Клиффорда, заставило его угомониться и придержать язык.
Клиффорд повернулся к Робби:
– Ты даешь мне слово?
– Даю.