Головастые были не чужды эмоций. Они любили хорошую еду – некоторые части брюшка бескрылой бабочки и спинки муравья считались особенно вкусными. Они любовались статуями – так на них похожими. Им доставляла удовольствие процедура отправки вниз нарушителей порядка и запланированных жертв. Изредка здесь приходилось применять силу – такие случаи были событиями и вносили в жизнь головастых разнообразие.

Они мечтали о новых видах пищи, которую удастся добыть экспедициям, стремились расширить пределы города и страны. Весь мир должен принадлежать им – головастым властителям!

В то же время головастые смертельно боялись друг друга, потому что командующая группа могла убить или отправить вниз любого из них точно так же. Это случалось не часто. Но каждый из них знал, что его мозг – редкий деликатес для других.

Среди головастых была и отдельная каста – учёные. Они исследовали и разрабатывали методы отбора и питания личинок, вели подготовку экспедиций, изучали находки, обретённые в этих экспедициях, в частности вещи погибших в автокатострофе пассажиров. Они планировали число муравьёв всех каст, количество пищи, решали хозяйственные проблемы страны. Они не смели ошибаться или запаздывать в выполнении своих задач. Кормили их также бескрылыми бабочками, но в экспедиции не пускали, хотя они больше других мечтали увидеть новые районы за стеной тумана.

Поведение основной массы насекомых – рабочих, солдат – было гораздо проще, хотя каждый из них мог стать головастым, если бы его личинку кормили надлежащим образом. Но всё же они могли думать, чувствовать, общаться друг с другом. У них возникали желания – прежде всего поесть досыта, попробовать недоступную им пищу головастых. Они завидовали счастливцам, уходившим в экспедиции, – иногда участникам походов удавалось съесть кусочек животной, а не растительной пищи.

Некоторые сигналы – комбинации запахов или мертвенное свечение грибницы – вызывали у жителей Эргонии определённые эмоции, похожие на те, что испытывают люди, увидев красивый пейзаж.

Но мысли и чувства муравьёв подавлялись страхом. Страхом, превращавшим их в инстинктивно действующие автоматы. Само устройство их организмов предопределяло такую возможность. Они были бессмысленно жестоки – от страха. Попробовал бы какой-нибудь стражник не убить того, кого следовало! За это – тут же отправка вниз. Вниз, на смерть. Страшную и омерзительную.

Смерть следовала за малейшее отклонение от автоматизма. Поэтому реакция на появление нового живого существа была всегда только одна – убивать.

Так они жили, выполняя приказы незримого Эргона Шестого, служа планам головастых. И умирали, чтобы стать пищей и статуями.

А на километровой глубине, в просторных помещениях с низкими сводами, жили те, в ком воплощался страх, управлявший всем населением страны.

Это были огромные многоножки. Длиною метра в два. На их сочленениях находились светящиеся органы. Биолюминесценция была зелёной. Многоножки убивали доставляемые им жертвы не сразу. Они пожирали их живьём, постепенно, начиная с брюшка. Самый запах многоножек был ужасен.

Их тщательно охраняли. И немудрено. Сотня бойцов могла бы легко с ними справиться. Но их берегли, следили за размножением, ограничивали их число до нескольких десятков.

Многоножек кормили только муравьями – преступниками всех каст, а также ничем не провинившимися – просто в соответствии с планом. Пища многоножкам требовалась только живая.

Они были замурованы в своих помещениях. Жертвы попадали к ним через узкие проходы. Очистка помещений, устранение лишних яиц производились через небольшие отверстия снизу и сверху. Если многоножка подыхала, то извлечение её трупа из склепа, в котором она находилась, представляло немалые трудности.

Примерно раз в месяц вниз, к многоножкам, отправлялись большие группы муравьёв. Но в этом случае не на съедение. Подобные группы представляли собой наблюдателей. Они должны были видеть, как многоножки расправляются со своими жертвами, и потом сообщать об этом остальным. Чтобы все знали, что их ждёт.

Это было налаженное годами сочетание, этакий своеобразный симбиоз осмысленных муравьёв и бессмысленных многоножек. Впрочем, можно ли это назвать симбиозом? Ведь и в Древнем Риме отдавали людей на съедение хищникам. Когда речь идёт не о жизни, а о смерти, нужно, видимо, какое-то другое слово.

21. Великаны

На этот раз, согласно предписанию Великого Эргона Шестого, новой экспедиции муравьёв надлежало проникнуть в скалистый район, лишь частично покрытый льдами. За последний год появились загадки, требовавшие разрешения. Пару раз муравьи услышали или, точнее, почувствовали мощные колебания воздуха – что-то грохочущее прошло над окутанной туманом страной.

Выбравшись на поверхность, муравьи ровным строем преодолели километровую дистанцию, отделявшую их от границы, где стояла установленная прошлой экспедицией статуя. Статую эту надлежало перенести как можно дальше, расширив Эргонию по крайней мере ещё на пару-тройку километров.

До статуи оставалось уже совсем немного, она даже была видна, когда внезапно шедший впереди Головастый 31 784-й остановился и замер, чуть шевеля усиками-антеннами. Тут же, как вкопанные, остановились и все остальные, ожидая дальнейших указаний. 31 784-й почувствовал что-то необычное и теперь пытался понять, что это. Всё явственней ощущал он, как приближалось нечто шумное, с острым, сильным, непривычным запахом. Больше ждать было нельзя.

Головастый прижался брюшком к земле и тут же снова поднялся. Крохотная капелька жидкости, оставшаяся от этого прикосновения, служила закодированным сигналом об опасности. Она означала – немедленно рассыпаться, спрятаться и ждать!

Бойцы так и поступили. Через несколько секунд на дороге никого не осталось. Слившись с лишаем и камнями, спрятавшись за валунами, неподвижные муравьи были практически незаметны, притом что сами могли превосходным образом наблюдать за происходящим. У каждого были по два сложных глаза, состоящих из множества фасеток. Глаза эти смотрели вперёд и слегка в сторону, практически не двигались и потому различали всё только на достаточно близком расстоянии. У Головастого же помимо этого на темени располагались и простые три глаза. Так что близорукость ему не мешала, он был вполне способен уловить движение крупных предметов.

С ужасом и удивлением увидел Головастый, как появились на склоне гигантские двуногие, общающиеся между собой громкими криками. Ушей у него не было, он не слышал в привычном нам понимании, но прекрасно улавливал звуковые волны, распространявшиеся в воздухе.

Сопоставив появившихся великанов с закодированной в нём древней информацией, 31 784-й понял, что в его страну вторглись те же существа, трупы которых нашли когда-то его предки. Только на этот раз они были живые, и, соответственно, от них исходила угроза.