– А план-то у вас есть? План какой? Куда именно вы направляетесь?
– Мы поедем туда, где ещё остались жители, – властно, уверенно ответил Роннар. – Попробуем сорганизовать крепкий отряд. А дальше посмотрим. Может, укрепимся в деревеньке, а может, займём один из фортов.
– Уверен, что сумеешь управлять целой армией, поборник? – скривился атаман, явно колеблясь.
– Я совладаю с чем угодно.
– И откуда такая уверенность?
– Знал бы ты, кто он, так не спрашивал бы! – Аригис, отпустив комментарий, принял самый царственный вид, на какой был способен, словно происхождение друга и ему придавало значимость.
– И кто же он?
– Роннар, да скажи ты ему! Зачем отнекиваться!
– Ладно. Я – сын короля.
– Это какого такого короля?
– А что, тебе известно много разных королей?
Я знаю только одного, который всеми нами правил и в этом году почил, претворившись в Пламя и став частью божественной силы, да благословит его небо. – Бывший крестьянин отбарабанил это механически, как бы в доказательство того, что относительно недавно был в храме и слушал, что служитель говорит. А значит, при нём святотатствовать опасно, может и врезать во славу высших сил!
– Вот о нём и речь.
Все присутствующие уставились на Роннара: Аригис ликующе, Килан и Эскевальд выжидательно, остальные – тупо. И так молчали долго, очень долго. За это время женщина могла бы пуговицу пришить или заплатку приметать.
– Ну, – в конце концов выдавил один из мужиков, – на такие темы шутить никто б не осмелился. Значит, правду говорит. Надо же…
– Кто б мне поверил, если б я сказал, кого воочию удостоен был видеть, – пробормотал другой, одухотворённо возводя глаза горе. У него было лицо страстно верующего, и смотрел он сейчас на обретённое во плоти чадо своего бога, которому единственному отдал во владение свою душу и которому все его предки служили в мыслях своих.
– А действительно, и раньше б могли догадаться. Обличьем-то ты настоящий светлолик. Белокожий-то, белокожий.
– Неужели король действительно брал себе кого- то из наших баб?
– Что ж он, по-твоему, должен был брезговать?
– Наши-то бабы ведь самые лучшие! Или как? Разве всякие светлоликие с нашими сравнятся?
Ты бы раньше сказал, – заявил их предводитель, маясь. По всему видно – поверил. И забеспокоился, видно, ожидая, что вот сейчас отпрыск божества его и накажет за нападение. По-настоящему. – Совсем ведь другое дело. Если ты сын короля, то мы, конечно, с тобой. Следовать за сыном нашего государя – богоугодно. А направиться я б посоветовал, если мне будет дозволено сказать, к Далгафорту. Там бестии появились недавно, и деревни должны были остаться. Мужики там упрямые и крепкие, дай им только возможность, они уж постоят за своё. Опять же, деревню с двух сторон омывают река и приток – удобно оборонять.
– Это близко от границы с Мятлой, или как?
– Почти у самой границы.
– Значит, туда и направимся. Но вообще странно – что-то я не помню в Иомане Далгафорта.
– Потому что сам форт там был очень давно, – пояснил Аригис. – Он давно разрушен, его с землёй сровняли. А название осталось. Из нормальных, новых укреплений в Иомане есть Арисфорт, Ишмефорт и Гирнама-крепь. Кстати, Ишмей от Далгафорта недалеко.
– Ну и хорошо… Мужики, дождь начинается, давайте-ка перебираться под крышу. Есть тут хоть одна приличная крыша?
Крепкий дом под дранкой, которая не текла, в деревне нашёлся. Был и запас хороших дров, и фураж для коней, и лекарство для того из них, который в нём нуждался, и еда для людей. Бывшие разбойники сорганизовали для своего нового предводителя всё необходимое и даже излишнее. На ужин решено было прирезать последнюю уцелевшую тут курицу – всё равно уходить, так зачем её сберегать? Роннару рассказали, что деревенька опустела меньше месяца назад – те, кого не убили бестии, убежали, бросив все вещи и скот. И сбежавших, похоже, было немного.
В брошенных домах мужики из Иоманы ночевали в постоянном, нервозном ожидании нападения. Ведь бестии могли вернуться. Двигаются они беззвучно, нападают стремительно, и нельзя предвидеть, когда и сколько их появится в угрожаемых областях. Так что на ночь распределили дозоры: дежурить предстояло парами, внимательно вслушиваясь в темноту, и, если что, поднимать шум. Но выходцы из Тусклого мира словно чувствовали двух поборников и потому предпочли не появляться.
Роннар плохо умел ощущать их на расстоянии: сказывался недостаток опыта – но надеялся, что не подпустит врага слишком близко. И он очень быстро, в отличие от Аригиса и Эскевальда, успокоился насчёт новых членов отряда. Они вряд ли кривили душой или задумали какую-нибудь подлость. Их и в самом деле поманила возможность хоть как-то, но вернуться к прежней жизни, во всём понятной и со всех сторон известной. Они были не такие, как Роннар. Они б из замка, от рутины, не побежали.
Ему казалось, он видит их желания и намерения буквально насквозь. Узнав, кто отец только вчера встреченного поборника, бывшие крестьяне уверовали в него со всей накопившейся страстью природно религиозных людей. И дальнейший ход событий их уже беспокоил мало. Что там какие-то бестии, толпы и армии таковых! Конечно, все они будут повержены, раз ими решил заняться сам сын короля!
– Ты мог бы проповедовать, – сказал Роннару Килан. – Ходить по городам и весям и учить мужиков жизни. Говоришь складно, уверенно.
– Шуточки у тебя! Ну какой из меня проповедник!
– А им будет всё равно, что ты станешь рассказывать. После того, как представишься.
– Чтоб учить, надо и самому понять, в чём суть жизни. Хотя бы собственной. А кабы я знал, зачем живу!
– Странный вопрос для поборника. Конечно, ты живёшь для того, чтоб избавлять Опорный от бестий!
– Слишком у тебя это получается просто. Не-е…
– Говорить-то всё равно придётся. Как иначе будешь вдохновлять иоманских крестьян на подвиги? Дело сложное, важное.
– Ты нынче разговорился!
– Иногда можно.
Западная Мятла носила на себе следы торопливо разорённого крепкого быта. С широкого торгового тракта путешественники из осторожности свернули на приличную, но лишь кое-как наезженную дорогу, петлявшую от посёлка к посёлку. К счастью, новые спутники отлично знали эту местность от кочки до кочки. Верховые здесь везде проезжали без труда, и, кроме того, можно было навещать деревни, попадавшиеся на пути.
Кое-где встречались следы побоища, даже пожара, разорение и трупы, расклёванные воронами и начавшие активно разлагаться. Кое-где по улицам селений бродили позабытые куры, и не нашлось следов боя – видимо, жители успели сбежать, прихватив лишь тот скот и тот скарб, которые попались под руку. А на одном из хуторов были трупы двух мужиков, пришпиленных к стене крепкого дома, и растерзанные тела четырёх женщин от старухи до девчонки лет десяти. Тяжёлый, сладковато-омерзительный запах пропитал остатки усадьбы и подступы к ней и делал зрелище в разы страшнее.