Грязная все заляпанная рубашка и джинсы. Помятое лицо и главное руки, скованные наручниками за спиной!
Что чувствует человек, на которого в первый раз надели наручники?
Обычному человеку, никогда не имевшему дело с милицией – это неведомо!
Да и обычные люди об этом и не задумываются!
Что об этом думать!
А жаль!
Человек, лишенный свободы двигать руками – это униженный человек!
Наручники – это не просто средство ограничения движений конечностями, а специальное приспособление лишение человека его достоинства!
«Что думают эти люди, глядя на меня? Что они могут думать обо мне? Они думают, что я злодей и подонок. Что я мерзкий тип и подлец которого вот так как собаку на поводке водят по коридорам милицейского отдела? Собаку?… Странно, как странно, но я тысячу раз видевший собак на цепи, собак на поводке никогда и не мог подумать каково это быть несвободным? Как собаки это терпят? Как они могут сносить все это, целую жизнь? Вот так, подчиняться воле хозяина, ходить с ярмом на шее и таскать цепь и поводок ради миски яды, ради брезгливого поглаживание человеком за ухом?! Нет, теперь становится понятным, почему собак так ненавидят коты и… волки! Почему кошки и волки презирают собак! Как их не презирать, если собаки готовы добровольно быть рабами людей!» – грустно подумал Вилор. – «Почему, почему со мной тут обходятся как с собакой? Почему меня водят как пса на поводке?»
– Иди, давай! Что встал! – вновь окрик за спиной.
Нет, как стыдно, как противно вот так, идти с видом военнопленного. Идти, низко опустив голову!
Но Вилор шел, он вынужден был идти!
С каждым шагом он двигался все быстрее и быстрее. Высокий, еле-еле поспевал за ним. Они подошли к межэтажной лестнице, что находилась в самом конце коридора.
– Поднимайся в кабинет номер двести десять! – прозвучала команда конвоира в штатском.
Вилор скакал по ступенькам как сайгак, не смотря на боль в ногах. Стыд гнал его вперед.
Быстрее, быстрее, чтобы люди, не видели этого позора!
Быстрее!
Возле двери с номером двести десять он остановился. Тяжело дыша, Вилор закрыл глаза и облокотился на стену. Незнакомец в сером костюме тоже запыхался от этого спринта по милицейским коридорам.
– Ну, ты и бегать! Ты что бегучий? Смотри если на рывок пойдешь, ноги переломаю! – зло бросил незнакомец. – Ладно, что встал? Заходи в гости! Сейчас мы с тобой душевно разговаривать будем! – величаво произнес высокий и толкнул дверь под номером двести десять.
В кабинете было сильно накурено. Вилор даже зажмурил глаза от едкого табачного дыма, но через несколько секунд все же с трудом осмотрелся. В помещении вдоль стен стояли два старых облезлых письменных стола, большой коричневый несгораемый шкаф в углу и тумбочка, на которой возвышалась большая печатная машинка. На подоконнике Вилор рассмотрел стеклянный графин с водой и два граненых стакана.
– Это этот что ли потрошитель? – услышал низкий голос Щукин.
Вилор посмотрел в угол помещения и с удивлением увидел, что прямо за дверью, словно огромная старая колоша чернеет корявый обшарпанный диванчик, на котором полулежал какой-то человек в синей рубаке и темных брюках. Он дымил сигаретой и, как-то хитро сощурив левый глаз, пялился на Щукина.
– Да, это он. Надо вот допросить и оформить, – мрачно ответил высокий в сером костюме.
Он небрежно выдвинул обыкновенный стул и поставив его на центр комнаты:
– Ну, Щукин, садись!
Вилор с неохотой подошел к стулу и, хотел уже присесть на него, но высокий человек в сером костюме резко потянул Щукина за скованные наручниками руки и, заведя их за спинку стула, толкнул Вилора на сиденье. Тот застонал от боли.
– Что ручки больно? – язвительно спросил высокий. – Потерпеть придется, – он уселся за письменный стол и, достав из ящика листок бумаги, пошарился в карманах и положил рядом с листком пачку сигарет зажигалку и шариковую ручку.
Вилор с тревогой наблюдал за хозяевами кабинета и молчал. Говорить ему этим мрачным людям ничего не хотелось, тем более что вновь стало страшно.
Человек, который лежал на диване, медленно встал и, подойдя к двери, задвинул щеколду, затем он подошел совсем близко к Вилору и мрачно сказал:
– Теперь нашему первому свиданию никто не будет мешать!
Вилор взглянул на этого типа и, опустив глаза, отвернулся.
– Так, Щукин, скажи-ка мне свои данные, фамилию имя отчество и дату рождения, – приказным тоном прикрикнул высокий в сером костюме.
Он что-то строчил на листе бумаге не поднимая глаз. Вилор тяжело вздохнул и тихо ответил:
– Щукин Вилор Андреевич, десятого сентября тысяча девятьсот шестьдесят второго.
– Не понял, что так тихо, громче, громче говори, Толик подскажи задержанному, что надо говорить громче! – недовольно буркнул высокий из-за стола.
Тот, которого он назвал Толик, резким движением схватил Вилора за ухо и, сжав кулак, прикрикнул:
– Говори громче!
От боли и обиды у Вилора брызнули слезы из глаз. Он застонал и дернулся, но Толик крепко держал его за ухо.
– Ай, ай! Что за дела? Вы кто такие? По какому праву надо мной тут издеваетесь! – заорал Вилор.
– Молчи сука! И говори четко и ясно, что тебя спрашивают! – прошипел Толик.
Вилор понял, что ему не вырваться и обреченно ответил:
– Щукин Вилор Андреевич, десятого сентября тысяча девятьсот шестьдесят второго!
– Вот молодец! – Толик отпустил Щукина и, погладив его по голове, словно нашкодившего беспризорника, вернулся на свой старый рассохшийся диванчик в углу.
Вилор тяжело дышал, он все еще не верил, что все это происходит с ним. Какой-то кошмар действительности, больше похожий на страшный сон.
– Моя фамилия Мухин! Старший оперуполномоченный Евгений Петрович Мухин! – громко и зло сказал высокий в сером костюме.
Он сбросил пепел с сигареты в консервную банку, которая уже была переполнена окурками и мрачно добавил:
– Я буду работать с вами гражданин Щукин по вашему делу, хотя официально его ведет старший следователь районной прокуратуры Нелюбкин. Но, тем не менее, сделать первый допрос и как я надеюсь, с признательными показаниями, поручили мне.
Вилор напрягся. Кисти рук совсем онемели от наручников. Щукин поморщился и тихо спросил:
– По какому еще делу? Вы что тут творите? Я ничего не понимаю? За что меня задержали?
Мухин оторвался от писанины и удивленно взглянул на Щукина, опер ухмыльнулся и в очередной раз, затянувшись сигаретой, посмотрел на своего коллегу, который развалился на стареньком диване:
– Нет, Толик ты посмотри, интеллигенция мать его, вот какая у нас интеллигенция! Творческая между прочим! Ведет себя как отъявленный уголовник рецидивист! – грозно взглянув на Вилора, Мухин презрительно добавил. – Вы гражданин Щукин, как я понимаю, в несознанку решили идти? Так это зря! У нас в убойном отделе и не таких волков кололи! Так что лучше вам дурака тут не включать!