Сказать, что Горак был удивлен, когда среди ночи его разбудил незнакомец в лыжной маске и с обмотанным пластиковым пакетом пистолетом в руке, значит не сказать ничего.
Сарко не ожидал, что Горак окажется таким дряхлым. Он думал, что бывший полковник и торговец оружием держит себя в форме, несмотря на семьдесят три года. Но Горак был растолстевшим лысым стариком, который едва сумел подняться с постели. На тумбочке были расставлены пузырьки с лекарствами, рядом стояли графин и стакан.
– В чем дело? – спросил Горак, делая вид, что уверен в себе.
Сарко пресек это сразу. Достав нож, он одним точным движением подрезал сухожилие на правом колене Горака, и тот со стоном рухнул на роскошный ковер.
– Знаешь, зачем пистолет помещают в пакет? – спросил Сарко. В руке у него была «беретта» с глушителем, совершено «чистая», с вытравленным серийным номером.
Горак не ответил. Он зажимал рану и сыпал ругательствами.
– Это чтобы гильзы не разлетались по комнате, – объяснил Сарко. – Ты меня слышишь?
– Да, черт возьми! – отозвался Горак. – Какого лешего тебе надо от меня? Денег? У меня их полно! Сколько ты хочешь?
– Где они? Здесь?
– Нет. Конечно, нет! В кабинете, в сейфе.
Сарко покачал головой.
– Тогда это не подойдет.
Он направил пистолет в грудь Горака. Кажется, тот наконец осознал, что человек пришел его убить.
– Подожди! – взвизгнул он неожиданно высоким голосом. В глазах появилась паника. – Не стреляй, я тебе заплачу миллион!
– Миллион чего? – уточнил Сарко.
– Рублей! Думаешь, я Рокфеллер, что ли?
– Дешево же ты оценил свою жизнь. Подумай еще.
– Ладно, пять миллионов. Больше все равно в доме нет, а до завтра ты вряд ли станешь ждать.
– Нет, не стану, – согласился Сарко. – Мне интересно, во сколько ты оценил жизнь Глеба Домбровски. Помнишь его?
Паника в глазах Горака сменилась удивлением.
– Домбровски? А тебе-то что до него?
– Он был моим другом, – помедлив, ответил Сарко.
– Ну, насколько я знаю, особо близких друзей у него не было, – проговорил Горак, поднимаясь на колени и явно намереваясь перебраться на кровать.
Сарко покачал головой.
– Стой так, не двигайся.
– Хорошо, хорошо! – между пальцами у Горака текла кровь. Ее следы четко виднелись на светло-коричневом ковре из натуральной шерсти. – Скажи мне только одно: разве дружба с Домбровски не стоит пяти миллионов?
– Никогда не пытался оценивать дружбу.
– Может, сейчас самое время? – кажется, Горак решил, что еще сможет сторговаться.
– Вы с ним тоже были друзьями, разве нет? – спросил Сарко.
Горак усмехнулся.
– В нашем деле друзей не бывает. Только деловые партнеры и конкуренты.
– Когда же Глеб превратился для тебя из партнера в конкурента?
– Когда решил, что может продавать за моей спиной оружие албанцам! – раздраженно отозвался Горак. – Какая, к черту, разница? Бери деньги и уходи.
– Я ведь сказал, что в кабинет мы не пойдем.
Горак скривился.
– Пять миллионов! Ради них можно и сходить.
– Ты так и не ответил на мой вопрос. Сколько заплатил за смерть Глеба? – Сарко выразительно покачал в пальцах нож.
Горак уставился за лезвие.
– Десять миллионов, – ответил он.
Сарко наклонился и полоснул ножом по плечу старика. Сталь рассекала плоть так легко, что на отполированной поверхности даже не осталось следов крови.
Горак охнул и схватился на рану.
– Не лги мне, – спокойно сказал Сарко.
– Ладно! Двадцать миллионов. Это правда, клянусь!
– Что ж, я рад, что жизнь Глеба ты оценил выше, чем свою. Я с этим согласен. А теперь я хочу знать, кто был исполнителем.
– Зачем тебе это?
– Нужно. Кого ты нанял, как вышел на них и так далее.
– И тогда ты меня не убьешь?
– Опять торгуешься?
– А что мне остается?
Сарко снова покачал ножом.
– Говорить. И молиться.
Через полчаса Сарко было известно все, что знал сам Горак. Заказ на Глеба Домбровски получила некая группа «Гамбит». Кажется, он даже что-то слышал об этих парнях. История с наркотиками. Судя по всему, наемники были отчаянными и не разменивались по мелочам. Занимались крупными операциями, в основном ликвидациями. Работали и на частных лиц, и на силовые структуры разных стран, и на бандформирования.
– Мне пора, – сказал Сарко Гораку, направляя на него оружие. – Прощай.
– Погоди, зачем тебе меня убивать? – старик затравленно отшатнулся. – Я ведь все рассказал!
– Это не спасет тебя.
– Слушай, мне недолго осталось, я уже старик! Долго не протяну. Еще лет пять, от силы десять, и конец. Это совсем не много, особенно когда большинство радостей жизни тебе уже недоступны. Дай мне умереть своей смертью. Все равно я попаду в ад! – Горак смотрел умоляюще. В уголках его глаз стояли слезы.
Сарко наклонился к его лицу, ощутив несвежее дыхание.
– А вдруг нет никакого ада?! – шепнул он. – Кто тогда воздаст грешникам сполна?
Горак открыл было рот, чтобы ответить, но Сарко резко выпрямился и приставил «беретту» ко лбу старика.
– Я бы хотел заставить тебя мучиться, – сказал он откровенно. – Но у меня нет времени. Да и ты слишком стар, долго все равно не протянешь.
Ударил затвор пистолета, из глушителя вырвалось короткое белое пламя, гильза вылетела в пластиковый пакет, и Горак тяжело рухнул на ковер. Из его пробитой насквозь головы толчками текла кровь, заливая ковер. Кусочки черепа и частицы мозга разлетелись повсюду, они оказались и на тумбочке среди лекарств, на прозрачном графине и стакане.
Сарко быстро достал из пакета гильзу, сунул оружие в тактическую кобуру на груди и направился к окну. Труп обнаружат только утром. К тому времени он будет уже на пути в Копенгаген, где отыщет связного, принимающего заказы для «Гамбита».
* * *
Хенрик Хансен был сорокалетним мужчиной с огромной блестящей лысиной, крючковатым носом и широко расставленными серыми глазами. Когда Сарко подвесил датчанина за руки к крюку от люстры, его ноги не доставали до пола почти метр, а потолок был не таким уж высоким.
– Я хочу знать о «Гамбите», – сказал Сарко, доставая нож. – Все, что тебе известно.
С Хансеном пришлось повозиться. Бывший спецназовец ни за что не желал говорить, и Сарко вырезал из его тела одну полосу кожи за другой и складывал их на полу так, чтобы датчанин видел. Только через полтора часа Хансен не выдержал. Сарко спрашивал и получал ответы, а если вдруг датчанину приходило в голову снова начать упираться, в ход шел нож.