Франческо Гаттилузио сжал губы и кивнул головой. Потом он посмотрел на стоящего за колесницей василевса Гудо и зачем-то махнул ему рукой. Тот поправил свой мешок на плече и еще ниже на лицо опустил роскошную парчовую накидку на голове.
Генуэзец поспешил к своему войску. Вскоре раздались команды и поднялись сигнальные флаги. Загромыхало боевое железо. Передние ряды выставили щиты и ощетинились длинными черными копьями.
Отряды каталонцев и рыцарей Европы тут же стали готовиться к бою, в отваге своей и не помышляя прятаться за укрепления Золотых ворот. На башнях и на стенах лучники и арбалетчики приготовились к стрельбе по уже надвигающемуся черному войску, за спинами которого его стрелки, а так же многие из городских лучников, уже присматривали свои цели на зубчатых стенах.
И тут Гудо вздрогнул. Он услышал ненавистный ему голос проклятого Никифора. Тот стоял в окружении отряда лучников на втором ярусе Золотых ворот и громко взывал:
– Рыцарской честью, воинским долгом, вы поклялись в верности императору Иоанну Кантакузину защищать стены Константинополя от врагов его! Будь же достойны рыцарской чести и славы своего оружия! Сражайтесь, не уступайте площадь врагу! Василевс Кантакузин уже спешит с большим войском уничтожить предателей и тех, кто посмел выступить с оружием в руках против его воли и власти! Сражайтесь, и умрите с честью, не опозорив своего имени перед всей рыцарской Европой!..
– Проклятый Никифор! – с гневом выкрикнул патриарх Каллист. – Тебе мало пролитой тобой христианской крови? Господь накажет тебя и на земле, и в аду. Гореть тебе вечно. Ты сейчас захлебнешься в той крови, к которой призываешь. А затем в ней же будешь и гореть…
Патриарх что-то еще кричал, но это уже вряд ли слышали те из воинов, что сошлись посредине приворотной площади. Удары щитов сошедшихся в схватке отрядов, треск ломающихся копий, звон мечей и топоров о крепкую броню, крики раненых и проклятия умирающих покрыли справедливый голос патриарха. Сотни стрел сорвались с тетивы луков и арбалетов, и, шипя смертью, пронеслись над головой василевса и его приближенных. В ответ сотни стрел полетели со стен и привратных башен Золотых ворот.
Наемники-варяги щитами тут же прикрыли Иоанна Палеолога от смертоносных посланников каталонцев. Но несколько стрел все же угодили в лошадей его колесницы. Дернувшаяся упряжка сбросила василевса на руки его телохранителей, и они тут же оттащили автократора в безопасное место.
– Ах, оставьте меня! – прикрикнул василевс на своих варягов, но уже не сделал ни шага вперед.
– У них слишком мало стрел, для активной защиты. Поэтому они и не спешат укрыться в башнях и на стенах. Оттуда мы их быстро выкурим огнем. Они это знают. А все же нужно отдать должное – войско Гаттилузио отлично подготовлено…
Гудо посмотрел на возникшего у правой руки василевса Даута и не стал слушать то, что тот продолжил говорить внимавшему его Иоанну Палеологу. Он быстро взобрался на опрокинутую вблизи повозку, столкнув с нее нескольких ротозеев, и стал внимательно следить за ходом сражения.
– Эй ты, паршивый сын свиньи! – воскликнул один из упавших и выставил вперед большой нож.
Гудо не обернулся, даже не ответил на ненавистное ему «Эй».
– Я тебе говорю, выкидыш ослицы!
Но и это не отвлекло внимание переодетого в купца «господина в синих одеждах». Не обратил он внимание и на то, что его дважды укололи в ногу острым лезвием.
– Дьявол, какой-то! – прокричал удаляющийся голос, но более Гудо никто не беспокоил.
А сражение на площади у Золотых ворот достигло наивысшего накала. Той самой точки, что решает исход битвы. Невозможно бесконечно долго размахивать мечом и тяжелым боевым топором. Ослабевает рука, отражающая щитом удары. Даже величайший воинский дух не способен долго держать тело в отчаянном напряжении. Особенно тяжело сражаться там, где на малом участке сгрудилось множество воинов, которые теперь все реже взмахивали и ударяли оружием, а все более теснили друг друга щитами, а то и просто отталкивались от противника руками.
В такой схватке особую роль играет дисциплина, умение и слаженность. Всего этого оказалось поболее у черного войска. Не прошли даром многомесячные упражнения, которыми Франческо Гаттилузио изнурял свое войско у стен Рима. Такие боевые построения и движение в строю не позволяли его войску расслабляться в вынужденном безделье. Теперь черное войско в полной мере почувствовало благодарность к своему командиру, который от зари до зари держал своих воинов, что называется плечом к плечу.
Шаг за шагом войско Гаттилузио оттесняло с площади врага, оставляя позади себя раненых и убитых каталонцев, которых с особым удовольствием добивали, питавшие многолетнюю ненависть к ним, константинопольцы. Со стороны защитников Золотых ворот уже не летели стрелы. Их запас или закончился, или лучники получили приказ беречь оставшиеся. В то же время лучники и арбалетчики черного войска, при активной поддержке лучников городского ополчения, продолжали осыпать задние ряды отступающих каталонцев и заставили тех, кто стоял на стене прекратить метание камней и дротиков.
Чаша победы Иоанна V Палеолога, его черного войска и принявшего его народа уже непреодолимо клонилась в его пользу. Казалось, еще миг, и каталонцы, сдавленные между черным войском и стеной будут вынуждены сдаться. Тем более что ворота башни охраняли закованные в сплошную броню европейские рыцари, угрожающе выставившие перед своими мощными лошадьми огромные копья. Быть раздавленными или нанизанными на копья своих же братьев по оружию – вот что предстояло храбрым каталонским копейщикам, которые так смело и отважно приняли на свои щиты и мечи сокрушительную мощь черного войска.
– Они сдадутся, – удовлетворенно кивнул головой Гудо и тут же пожалел о своем поспешном предположении.
Расталкивая и топча копытами свою пехоту, от ворот на черное войско ринулось до полусотни отчаянных всадников рыцарской Европы. Им вслед что-то настойчиво и требовательно кричал проклятый Никифор, по пояс, высунувшийся между зубцами стены.
– Проклятое отродье ада! – взревел Гудо и сбросил с плеча мешок.
Он тут же стал поспешно собирать удивительный арбалет мэтра Гальчини, при этом не упуская из внимания то, что стало происходить на поле битвы.
Как Гудо и предчувствовал, закованные в броню рыцари на огромных и сильных лошадях, даже с небольшого разбега своих скакунов, проломили ряды черного войска. Ободренная этим мощнейшим ударом каталонская пехота воспряла духом и с удвоенной силой набросилась на врага. Неожиданный удар рыцарской конницы, расколовшей ряды противника пополам, ослабило войско Гаттилузио.
– Только бы они не зашли за спины! – простонал Гудо.
Ему, как никому другому, была известна слабость тяжелой пехоты, которой было очень сложно перестроиться для отражения удара с тыла. Помешают ли сверхотважным альмоговарам в составе каталонцев, привыкшим резать ножами горло тяжеловооруженных пехотинцев, ополченцы Константинополя и немногие из воинов Иоанна Палеолога? Смогут ли они остановить разъяренных воинов вечно воюющей Испании в их желании свирепой мести за почти уже проигранное сражение? Какая сила остановит кровожадных каталонцев, а что более значимое, так это мощную и не знающую страха рыцарскую конницу?