Тот умер не сразу. Мучился несколько часов. Пытался уползти. Но истек кровью.
Его труп Марианна, приехавшая загород с продуктами для Луиса, и нашла первым.
Потом маму.
И отца. И всюду следы крови.
Последующие часы Мари вспомнить не могла, как ни старалась. Стерлись они. Но что про Луиса, пока не прижали, не тряхнули, не говорила, это да… Помнила. Не верила, что это он… Что мог привести в ее дом ворюгу, помог ему грабить…
И убил маму?
Луиса вскоре поймали. Замели, когда он пытался сбыть старинное ружье, из которого вылетела пуля, разорвавшая живот отца Мари.
Через полгода состоялся суд. На нем присутствовал и тот бандит со лбом неандертальца, которого якобы натравил на Луиса бывший партнер. Когда огласили приговор, десять лет тюрьмы, он так шарахнул по подлокотнику, что тот сломался. Мари слышала и звук удара, и хруст, хотя ее голос заглушал почти все. Она орала, выла, проклинала… Она кидалась к решетке, за которой сидел Луис. Она разбила нос одному из тех, кто следил за порядком в зале. Добрым человеком оказался, понимающим, не стал давать делу ход, хотя мог бы. Она швырнула в Луиса корону, ту самую, которую он якобы подарил ей на первый день рождения, а на деле, скорее всего, где-то подобрал. Она и на судью бы бросилась, потому что вынесенный приговор был слишком мягок, да он вовремя удалился…
Марианну вывели из зала суда, укололи чем-то. Она отсиделась в углу на банкетке. Пришла в себя. И когда смогла более-менее адекватно воспринимать действительность, увидела бандита. Он сидел поодаль. Ждал.
– Ты кто? – спросила у него Мари.
– Не важно. Но точно не тот, кем Луис меня представил.
– Он сказал, что ты бандит, – пожала плечами Мари.
– Я имел неприятности с законом когда-то. Так что, бывший бандит. С Луисом чалились вместе.
– Сидели то есть?
– Да. Я за разбой, а он за мелочь какую-то. Эта скотина всегда умудрялась выходить сухой из воды… Ну, почти. – Он сплюнул сквозь зубы на пол. – Я, когда откинулся, а это у меня была уже вторая ходка, первая по малолетке, решил – все, хватит. Буду честно жить. Бизнесом решил заняться. На счастье, бабка моя преставилась и хату мне в наследство оставила. А это большие бабосы. Я квартиру продал и замутил дело. Луиса в помощники взял. Мне нужен был человек, что с людьми побазарить может, я сам не такой…
– Он кинул вас?
– Кишка тонка. Но крысятничал много. Я осерчал и решил его наказать.
– А я спасла этого гада от наказания… – Мари почувствовала, как слезы вновь подступают. – Какая же я… – И задохнулась.
– Не реви, девочка, – сурово молвил он. – Доверчивость – не грех. Грех обманывать тех, кто тебе доверился. Я плохой человек. Не добрый. Но когда узнал, что он сотворил с семьей твоей… Я плакал. Вот тут! – Он стукнул огромным кулаком по груди. – Глазами разучился. Поэтому мне так обидно, что ему дали всего десять лет. Он же выйдет через восемь, кому надо подлижет, чтоб срок скосили… в пятьдесят с небольшим… И скольким еще жизнь попортит!
– А нельзя как-то это исправить?
– Ничего не исправишь, девочка.
– Хорошо, выражусь иначе… А как можно повлиять на ситуацию? – Он смотрел на нее бесстрастно. Будто не понимал. Но Мари знала, этот человек понимает, к чему она ведет. – Я хочу, чтоб он умер. И готова заплатить.
Он тут же вскочил, схватил ее за локоть и потащил к лестнице.
– Дура, что ли, совсем? – шипел он. – В суде такие вещи говоришь…
– Я хочу, чтобы он умер, – упрямо шептала Марианна.
– Заткнись.
– У меня есть деньги, у вас связи… Помогите мне!
Уже на улице, когда они отошли к стоянке, на которой была припаркована машина Марианны, он сказал:
– Я попробую договориться.
– Сколько это будет стоить?
– Не знаю пока. Дай свой телефон, сообщу.
Она начала диктовать номер мобильного.
– Лучше городской, – прервал он.
Марианна назвала семь цифр.
– Жди звонка.
И ушел.
Но спустя неделю позвонил. Сказал, пять тысяч долларов.
Марианна подивилась сумме. Столько стоила ее короткая шубка из голубой норки – подарок папы. Даже ружье, из которого его убили, было в три раза дороже. Выходит, жизнь Луиса равна стоимости ее манто и дешевле старинного охотничьего ружья.
Марианна заплатила. Спустя месяц следователь, что вел дело об убийстве Андроновых, позвонил их дочери и сообщил о том, что Луиса на зоне накормили битым стеклом, и он умер в мучениях…
Вот только легче после этого Марианне не стало.
Увы…
Болела голова. Сильно.
Так сильно, что казалось, разлетится на куски…
Как дом, который взорвался на глазах у Марко…
Его дом! Который он сам построил. От фундамента до крыши возвел, не без помощи, конечно. Но все вплоть до кирпичей сам выкладывал…
Потом, при взрыве, один из кирпичей отлетел так далеко, что попал Марко в голову.
После этого голова стала часто болеть.
Контузия.
Марко, не открывая глаз, яркий свет мог все только ухудшить, а он не задернул шторы, перекатился на край кровати, открыл тумбочку, достал таблетки, выдавил одну на ладонь и проглотил. После этого накрылся с головой одеялом и стал ждать, когда полегчает. Заскулил Чак. Затем Марко почувствовал тяжесть на груди. Это пес положил на него лапу. Он чувствовал боль хозяина, но ничем не мог помочь, только поддержать.
Прошло минут пять. Боль не отступила, но притупилась. Марко откинул одеяло. Открыл глаза. Первое, что увидел, морду Чака. Он улыбался, свесив на бок язык.
– Доброе утро, – поприветствовал Марко.
Пес гавкнул в ответ.
– Сейчас встану, подожди минутку.
Чак положил голову на кровать, повел ушами. Жду, типа. Я просто образец смирения.
Марко погладил его, затем чмокнул в мокрый нос. Чак чихнул. Он не любил этих телячьих нежностей. Между настоящими мужчинами их быть не должно!
Рассмеявшись, Марко встал. Спал он голым. Не всегда, порою не только в одежде, даже в ботинках отрубался, но любил именно так.
В комнате стоял старый шкаф с зеркалом. Огромный, даже выше Марка. Когда его дед появился на свет, шкаф уже находился в доме. И дед рассказывал, как мальчишкой, прятался в нем. А с ним его друзья. Шкаф мог вместить девять человек. Марко перепроверил. И убедился в том, что дед не преувеличивал. А скорее наоборот. Если забраться друг другу на руки, а еще лучше на плечи, то в шкаф и пятнадцать пацанов уберется.