Белорусский партийный лидер, в годы войны партизан, П. М. Машеров, человек достойный, совсем не худший из тогдашних республиканских первых, спрашивает меня, приглашенного в качестве эксперта:
– Не проведут нас немцы в очередной раз?
– Обстановка в корне другая. Если даже захотят, не смогут.
– Со своим коварством они к атомному дьяволу в свойственники набьются.
Первый секретарь с Украины В. В. Щербицкий тоже далек от поверья, что немцы перековались.
– Если без ужимок, я неохотно отправился бы в разведку с каждым вторым другом даже из ГДР. Немцы за примирение с нами не из прозрения, а из-за боязни. Не допускают они, что может быть им прощение за злодеяния на нашей земле.
Генеральный секретарь приглашает начать заседание. Громыко со вкусом докладывает результаты переговоров. Умело показывает, какие трудности пришлось преодолеть, прежде чем договор созрел для подписания. Вопросы присутствующих касаются надежности достигнутых урегулирований, планов Бонна в отношении ГДР и других союзных государств. Министр держит себя уверенно, даже самоуверенно. Вот-вот раздастся: МИД занимается саморекламой.
Очень вовремя слово берет Ю. В. Андропов. Он упирает на то, что Московский договор – лишь первый шаг на долгом пути к нормализации. Расставание с прошлым будет противоречивым и болезненным. Позиции находятся в движении, свидетельство чему эволюция подходов западных немцев к ряду важных проблем уже в процессе самих переговоров. В наших интересах содействовать положительным переменам и созданию правовой базы для их закрепления и наращивания.
Желательность оздоровления советско-западногерманских отношений вне сомнений. Однако не одних украинцев и белорусов занимал вопрос, не обязательно в лоб заданный: не урезаем ли мы договором свои возможности, не удобнее ли жить, имея необъятные права победителя при минимуме обязательств по отношению к Германии? Звучала тема: как будут складываться взаимоотношения западных немцев с восточными соседями, когда непризнание ГДР отпадет? Пражская весна еще не поросла быльем. А если ее семена прорастут?
В поле зрения участников заседания – реакция Запада. Не дезинформируют ли нас, изображая в Париже, Лондоне и Вашингтоне обеспокоенность «советско-германским сближением»? Не попасть бы в положение простаков.
Андропов и Громыко приводят данные, показывающие, что ФРГ действует довольно суверенно. Наивно, однако, рассчитывать, что правительство В. Брандта – В. Шееля станет улучшать отношения с нами в ущерб отношениям с собственными союзниками. И нужно ли это, если Советский Союз сам добивается взаимопонимания с западными державами, – тоже на основе уважения реалий и не за чужой счет.
В целом «бурных, непрекращающихся аплодисментов» Московский договор не снискал. Л. И. Брежнев произнес несколько признательных фраз в адрес МИДа и лично А. А. Громыко, предложил одобрить проделанную работу и поручить А. Н. Косыгину вместе с министром иностранных дел скрепить от имени СССР своими подписями текст договора. На том и порешили.
Потом была притирка графика прилета В. Брандта в Москву. Федеральный канцлер не хотел, чтобы совместились по датам два взаимоисключающих по сути и духу события – годовщина возведения стены в Берлине и разворот Федеративной Республики лицом также к Востоку. Принимается такое расписание: прилет вечером 11 августа, на следующий день все официальные церемонии, 13 августа возвращение В. Брандта домой. Протокольная часть визита никак не проговаривалась. Простор для самодеятельности.
Прибытие В. Брандта – премьера только что назначенного заведующим протокольным отделом МИД СССР Б. Л. Колоколова. Он советуется со мной, как лучше поступить – визит рабочий. Обычно в подобных случаях почетный караул не выстраивается, трасса от аэродрома до резиденции флагами не украшается.
Ни к кому не обращаясь, решаем так: при встрече флаги ФРГ поднимаем только на аэродроме и у здания, где остановится гость. Тем временем заказываем пошив нужного количества флагов, коими украсим маршрут следования при отъезде. Тем самым будет подчеркнуто: с подписанием Московского договора открывается новая глава в наших взаимоотношениях.
Встречать федерального канцлера во Внуково-2 прибыли А. Н. Косыгин, А. А. Громыко, другие официальные лица. У министра замечаний по организации прилета нет. Но председатель Совета министров, выйдя из машины, накидывается на Колоколова:
– Почему нет флагов на трассе?
– Визит рабочий, – защищается шеф протокола. – Кроме того, не было времени на изготовление государственных флагов ФРГ.
– Плохо начинаете, – с сердцем бросает Косыгин и что-то выговаривает Громыко.
По приезде в МИД докладываю министру план на 12 августа. Он перепроверяет, отправлены ли по назначению памятки и справки для Брежнева и Косыгина. Получив утвердительный ответ, спрашивает:
– А как так получилось с флагами?
Излагаю ему без уверток мотивы нашей с Колоколовым задумки. Громыко по существу согласен. Он сразу усек смысл увязки политики с протоколом, оттеняющей значимость акта подписания договора, но…
– Надо было посоветоваться. Даже я не беру на себя решение таких вопросов.
Сама встреча на аэродроме прошла без шероховатостей. Увидев не очень понятную ему надпись на подруливавшем к стоянке «Боинге-707», Косыгин спрашивает, что она означает. Перевожу: «военно-воздушные силы».
– Как военно-воздушные? У них что, гражданских самолетов не хватает?
– По традиции визиты государственных руководителей ФРГ выполняются авиаотрядом, приписанным к ВВС. Ничего нового прилет В. Брандта в этом смысле не создает. Мы перенимаем практику, ставшую частью государственного протокола ФРГ.
– А Аденауэр тоже прилетал на самолете вермахта?
– Нет вермахта – есть бундесвер. Кроме того, не уверен, что осенью 1955 года у Аденауэра были ВВС.
– Чудные немцы. Отчего они так любят игры в солдатики?
Председатель Совета министров, министр иностранных дел, посол С. К. Царапкин, сопровождаемые Б. Л. Колоколовым, приветствуют В. Брандта и В. Шееля у трапа самолета. Нас построили в шеренгу, которую федеральному канцлеру предстоит обойти.
Очередь доходит до меня. Это наш второй очный контакт. В сентябре 1969 г. я был представлен Брандту, тогда министру иностранных дел, при его встрече с Громыко в Нью-Йорке. Но теперь я благодаря докладам Бара становился его знакомцем.
Косыгин терпеливо ожидает окончания многоступенчатой процедуры приветствия гостя. Брандт здоровается с сотрудниками посольства ФРГ и членами их семей, а также с группой женщин и мужчин, символизирующих общественность Москвы. Вроде бы все.
По машинам. Мне выпало ехать с П. Франком.
– Ради большого дела, которое совершится завтра, – замечает он, – правительству Федеративной Республики потребовалось незаурядное мужество.
– Согласен. С поправкой, что мужество и трезвость в суждениях должны были найти в себе обе стороны.