Джек стоял перед муниципальной монетной лавкой на Западной Пятьдесят четвертой улице. Еще вчера собирался зайти, но признание Джиа нарушило планы.
Золотые и серебряные монеты в витрине сверкали на полуденном солнце, а в голове вертелась последняя фраза Илая Беллито.
У меня нет брата Эдварда и вообще нет братьев. Я единственный сын.
Кто-то врет.
Илай Беллито, растлитель малолетних, скорее всего, убийца — похищение детей не шутка, типы вроде него с приятелем их обычно не отпускают, — привык врать. Но зачем ему лгать о брате представителю больличной администрации? Разве что он не желает его признавать.
Впрочем, по всему судя, Илай не соврал. С другой стороны, что касается Эдварда...
Он оставил ложный номер телефона, и вся его история — липа. У него был ирландский акцент, а Илай говорит без акцента. Друг на друга предполагаемые братья совсем не похожи.
Несомненно, лгал Эдвард.
Особенно обидно, что Эдвард — если это настоящее имя, хотя фамилия наверняка не Беллито — казался откровенным и честным. Заказчики иногда прибегают к обману, но Джек в большинстве случаев их раскусывает, не успев пострадать. Многие желают с кем-нибудь расквитаться, подразумевая по необходимости причинение незначительного вреда, поэтому он, прежде чем браться за дело, обязательно собирает довольно подробную информацию с обеих сторон. Эдвард же старался оградить других людей от опасности, и поэтому Джек поверил ему на слово.
Если он не брат Илая Беллито, то кто же? Может, просто хотел, чтобы Джек оказался свидетелем похищения ребенка? Похоже на то. Как он мог знать заранее?
Получить ответы на все эти вопросы нет практически никаких шансов.
Впрочем, рано списывать дело в убыток. Давая ложный номер, пишешь на листочке районный код и семь случайных цифр. Зачем надо одну пропускать? Какой смысл?
В голове кишмя кишит бессмыслица, вот еще одна до кучи.
Джек толкнул дверь и вошел в прохладное помещение магазина.
— Мистер Блейк! — воскликнул мужчина, переставлявший лотки в длинной витрине, бросился к посетителю, энергично пожал ему руку. — Очень рад вас видеть!
— Привет, Монте. Зовите меня просто Джек.
Он давно обращается к Монте с таким предложением, но тот, видно, родился с добавочным геном официальности, который не позволяет называть клиента по имени.
— Конечно, с удовольствием.
Муниципальная монетная лавка наполовину принадлежит Монте. Глядя на него, на ум приходит одно слово: пышный — пышное тело, пышные губы, пышные кудрявые черные волосы. Хотя движется он как хорек. Держит в памяти нумизматическую базу данных, на стене висит йельский диплом магистра по управлению частными компаниями, но единственной частной компанией, которой хотел управлять Монте, был магазин редких монет.
— Только что приобрел обширную коллекцию, — сообщил он, ведя Джека в конец торгового зала, где держал самые сливки. — На прошлой неделе прибыли невероятные вещи. Сейчас увидите. Абсолютное чудо.
Джек был постоянным клиентом Монте. Наверно, его здесь считают богатым коллекционером редких монет, но для него монеты не просто коллекция, а капитал.
Без номера социального страхования — настоящего — нельзя класть деньги в банк, покупать акции. Вдобавок это означает уплату налогов, от чего он пока успешно уклоняется. Поэтому, накопив значительную сумму наличными, покупает либо золотые монеты на вес, например крюгер-рэнды, либо редкие коллекционные экземпляры. Не слишком выгодное капиталовложение, но прочие стороны жизни дают столько адреналина, что не приходится волноваться насчет инвестиций. Резкий взлет на бирже в девяностые годы не принес ему прибыли, зато и падение не затронуло.
— Сегодня мне не нужны монеты.
И дальше не понадобятся, если позволю заказчикам себя дурачить.
— Значит, просто зашли поболтать? — Монте успешно скрыл разочарование. — Всегда рад вас видеть, мистер Блейк.
— Хочу купить футляр. Вы мне как-то рассказывали о выставочных шкатулках с отдельными секциями для монет.
Монте давно рекламировал новые футляры карманных размеров, последнюю новинку, незаменимую для коллекционера, желающего безопасно демонстрировать свои раритеты. Джек упорно отвергал предложение.
— Зачем они вам понадобились? — с улыбкой полюбопытствовал Монте, доставая с полки на стене картонную коробку. — Выставлять собираетесь? Или родственникам показать?
Джек ни в коем случае не собирался никому показывать свою коллекцию, но вынужден был скрепя сердце пожертвовать несколькими монетами ради мадам Помроль.
— Родственникам. Дяде Мэтту.
— Ему сильно повезло.
Монте вытащил из коробки пару ключей и металлический продолговатый футляр восьми дюймов в длину и примерно пяти в ширину, сверкнувший под лампами чистым хромом.
— Видите? С одной стороны утопленные петли, а с другой замок.
Он вставил ключ в замочную скважину, повернул. Под откинутой крышкой прозрачный пластик, под ним косые прорези в сером фетре для монет разных размеров.
— Вот что самое замечательное — твердый прозрачный пластик, который не позволяет дотрагиваться до монет. Помните старую песню: «Смотри, но не трогай»?
— "Ядовитый плюш", — кивнул Джек. — Киностудия «Атко», пятьдесят девятый год.
— Правильно. То же самое можно сказать и про этот футляр. Если его уронить, не дай бог, монеты не рассыплются во все стороны.
Джек повертел футляр в руках. Идеально.
— Как открыть пластиковую крышку?
— Еще одна выгодная особенность. Видите рычажок сбоку? Вставляете ключ, вытягиваете, нажимаете. Нечаянно крышку открыть невозможно.
— Отлично. Беру два.
Джек вышел из спортивного магазина на Шестой авеню в Челси, сунув покупки в один пакет с нумизматическими футлярами. Все готово для встречи с мадам Помроль. Остается собрать инвентарь. На это уйдет максимум полчаса, значит, надо убить еще пару часов.
Вполне достаточно для визита в «Шарио Коппе». Поболтать с персоналом, осведомиться о самочувствии босса, осмотреть магазинчик...
Он решил идти пешком. Любил ходить по городу, особенно в теплые дни, когда на тротуарах толпы народу. Можно вволю понаблюдать за людьми, присмотреться, в чем ходит средний житель Нью-Йорка.
Впрочем, средний житель Нью-Йорка, если таковой существует, — чистая химера. Возьмем простые головные уборы. По пути через пару кварталов встретился сикх в сером костюме и красном тюрбане, черный парень весом в триста фунтов в крошечном французском берете, белый мозгляк в берете спецназа, какой-то раввин, одетый, несмотря на жару, в длинный лапсердак и широкополую черную шляпу из тюленьей кожи, мелькали привычные мотоциклетные шлемы, ермолки...