Наступление противника началось 15 марта. В нем участвовало в общей сложности пять дивизий, собранных в две ударные группы к северу и югу от 12-километрового коридора, связывавшего 2-ю ударную армию с основными силами Волховского фронта. В первый день наступления северная группа продвинулась на 3, а южная – на 1 км. В течение нескольких дней боев, преодолевая ожесточенное сопротивление советских войск, две группы 20 марта 1942 г. замкнули кольцо окружения.
27 марта советские войска начали боевые действия по восстановлению коммуникаций 2-й ударной армии. Уже 30 марта командующий войсками Волховского фронта доложил Верховному Главнокомандующему, что «коммуникации 2-й ударной армии освобождены от противника». Однако освобожденными их можно было считать лишь условно: ширина коридора составляла только 1,5–2 км. Он простреливался противником, и по нему можно было уверенно передвигаться только ночью.
Мартовское окружение выявило чрезвычайную опасность даже кратковременного нарушения коммуникаций в Мясном Бору. Продовольствие и боеприпасы окруженным пришлось доставлять самолетами. Пищевой рацион в 13-м кавалерийском корпусе сразу сократился до 1 сухаря в день. Бойцы выкапывали из-под снега и ели трупы убитых и павших лошадей, для охраны живых лошадей приходилось выделять усиленную охрану. 29 марта началось сильное таяние снега, дороги превратились в грязное месиво. Противник продолжал прорываться на коммуникации, и борьба за коридор переходила в рукопашные схватки. Для снабжения войск срочно оборудовали полевой аэродром близ штаба армии у деревни Дубовик. Видя тяжелое положение наших войск, немецкое командование стало применять самолеты, которые сбрасывали листовки с пропусками в плен.
В апреле положение частей 2-й ударной армии в Мясном Бору стало еще труднее. Из-за весенней распутицы по дорогам не могли передвигаться даже повозки, и специальные группы солдат и местных жителей носили на себе боеприпасы и продовольствие за 30–40 км. 10 апреля начался ледоход на Волхове, и пока не были наведены наплавные мосты, снабжение наших войск еще более ухудшилось. Несмотря на то что в конце марта штабу Волховского фронта стало известно о подготовке противником новой операции по окружению и уничтожению 2-й ударной армии, по указанию командующего его войсками продолжалось планирование очередной, третьей операции по взятию Любани. Она началась 3 апреля. Удар наносился в 30 км южнее города в направлении деревни Апраксин Бор. Как и два предыдущих, и это наступление не принесло успеха, хотя 54-я армия Ленинградского фронта с конца марта отвлекла на себя крупные силы противника. После провала наступления командование 2-й ударной армией принял заместитель командующего войсками фронта генерал Власов.
Справедливости ради следует сказать, что Мерецков неоднократно просил у Ставки разрешения отвести 2-ю ударную армию из болот на плацдарм к Волхову, но вместо этого 21 апреля Ставка приняла решение расформировать Волховский фронт. Это было сделано по предложению командующего войсками Ленинградского фронта генерал-лейтенанта М.С. Хозина и секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП (б), члена Военного совета фронта, члена Политбюро ЦК ВКП (б) А.А. Жданова. Хозин доказывал, что если войска Волховского фронта объединить с войсками Ленинградского под его командованием, то он сможет в полном объеме координировать действия по прорыву блокады Ленинграда. 23 апреля Волховский фронт был преобразован в Волховскую оперативную группу Ленинградского фронта. Но вскоре выяснилось, что М.С. Хозин, находясь в Ленинграде, не может уделять должное внимание Волховской группе, и в особенности 2-й ударной армии. Решение о расформировании Волховского фронта, таким образом, оказалось ошибочным, а для 2-й ударной армии оно стало роковым. Обстановка в районе ее действий в конце апреля продолжала усложняться. Траншеи заливало водой, кругом плавали трупы, бойцы и командиры голодали, не было соли и хлеба, отмечались случаи людоедства. Не осталось ни хлорки для обеззараживания воды, ни медикаментов. Не было кожаной обуви, и люди ходили в валенках. Для снабжения армии ее воины, работая весь апрель по пояс в воде, построили в 500 метрах севернее Северной дороги узкоколейную железную дорогу от Мясного Бора до Финёва Луга.
За весь период наступления, с 7 января по 30 апреля, войска Волховского фронта потеряли 308 367 человек убитыми, пропавшими без вести и ранеными [226] . В среднем – 2705 человек в сутки. Цифры, конечно же, огромные. Но горечь и недоумение вызывает не только это. Многие погибшие воины из-за присущего в целом в государстве бездушного отношения к людям, как к живым, так и к павшим, навсегда остались безымянными. Если обратиться к документам Волховского фронта того периода, то их значительное число посвящено одному и тому же вопросу – недостаткам в учете и погребении личного состава. Вот выдержка из донесения начальника Политического управления фронта от 27 апреля 1942 г.: «На участке 327-й дивизии 2-й ударной армии за 13 и 14 марта подобрали и похоронили 31 труп, из них опознано только 7 трупов. У остальных не оказалось никаких документов. 15 марта подобрано и похоронено 16 трупов, но опознано было только два трупа. 16 марта подобрано и похоронено 6 трупов, а опознано – только один труп.
По 259-й стрелковой дивизии той же армии с начала февраля подобрано и погребено 248 трупов, 169 из которых – без установления личности. Кроме того, во время марша подобрали и похоронили 57 трупов из различных частей, также без установления личности.
В 1248-м полку 376-й стрелковой дивизии 52-й армии по списку значится погибших 450 человек, а работники штаба полка определяют число погибших в 750 человек. Списки раненых и пропавших без вести не составлены… В 38-м полку 65-й дивизии списки личного состава не заведены…
В 1248-м полку 376-й стрелковой дивизии 52-й армии за все время войны послано извещений только на 170 человек… В 1250-м полку той же 376-й дивизии 52-й армии родственникам убитых не выслано ни одного извещения…» [227]
Подобные факты не остались без внимания и Генерального штаба. Вот что, в частности, отмечалось в его директиве от 16 мая 1942 г.: «…В 311-м стрелковом полку 65-й стрелковой дивизии брошено в бой сразу по прибытии 78 человек, судьба которых неизвестна, так как командование полка не успело даже составить на них списков; в 19-й гвардейской стрелковой дивизии 1000 человек пополнения введено в бой через день по прибытии. В результате всего этого пополнение, прибывшее в 52-ю армию за период с 25 марта по 10 апреля в количестве 5960 человек, почти полностью потеряно» [228] .
А по свидетельству упоминавшегося уже лейтенанта И.Д. Никонова, в марте 1942 г. в полк пришел приказ из вышестоящего штаба отчитаться за вверенную технику и вооружение. В полку (1267-й) создали комиссию, которая составила акт. В соответствии с ним в число погибших вошли двести с небольшим человек, данные на которых имелись в списках санитарной части. По акту списали потерянную технику, а также личный состав полка в количестве 12 500 человек, как без вести пропавших… [229] Понятно, что цифра эта была приблизительной. А ведь это не менее пяти штатных составов полка!