11 июня для освобождения Южной дороги Мерецков придал 52-й армии 25-ю кавалерийскую дивизию 13-го кавалерийского корпуса, которая действовала в пешем строю. 12 июня советские войска предприняли попытку атаковать противника, потеснили его на несколько сот метров, но, понеся большие потери, к исходу дня вернулись на исходный рубеж. Упорные, ожесточенные бои продолжались и в последующие дни. К 20-м числам июня вся местность у Мясного Бора была завалена трупами в несколько рядов, так что гусеницы танков вязли в сплошном месиве человеческих тел, и их приходилось очищать железными крючьями. И все же вечером 21 июня части 52-й и 59-й армий пробили наконец коридор шириной 250–400 метров вдоль узкоколейки и соединились со 2-й ударной армией.
Однако утром 22 июня противник ворвался в коридор с севера. 59-я армия и окруженные войска сумели отразить его атаку и даже расширили к вечеру горловину до 800 метров, захватив узкоколейку. На южном фланге 300 бойцов 38-го стрелкового полка 65-й стрелковой дивизии неоднократно сходились с врагом врукопашную, и на знамени полка осталось 38 пробоин. В последний момент бойцы вызвали на себя огонь реактивной артиллерии, и враг не прошел. К 20 часам 22 июня через коридор огня и крови вышли около 6 тыс. красноармейцев. Вместе с ними по приказу Ставки выходило и гражданское население. После тяжелых боев к 23 июня коридор расширился до 1 км, однако по-прежнему простреливался насквозь. Командование фронта формировало из выходивших из окружения людей отряды и посылало их опять в бой, удерживать фланги коридора. Но большой пользы такие отряды голодных людей принести не могли, так как «вышедшие бойцы, – отмечал Мерецков, – были изнурены и подавлены морально». Подтверждение этому находим в докладе начальника особого отдела Волховского фронта старшего майора госбезопасности Мельникова: «..Бойцам и командирам… выдавалось от 10 до 50 грамм сухарей, в отдельные дни бойцы продуктов не получали вовсе, что увеличило число истощенных бойцов, и появились случаи смертности от голода.
Заместитель начальника политотдела 46-й дивизии Зубов задержал бойца 57-й стрелковой бригады, который вырезал из трупа убитого красноармейца кусок мяса для питания. Будучи задержан, боец по дороге умер от истощения.
Питание и боеприпасы в армии вышли, подвоз их воздухом из-за белых ночей и потери посадочной площадки у деревни Финёв Луг по существу был невозможен» [232] .
А вот фрагменты боевых донесений 2-й ударной армии. 16 июня 1942 г.: «Войска армии в течение трех недель ведут напряженные, ожесточенные бои с противником в сложной обстановке, с полным напряжением сил, и в течение 15 дней части получают лишь по 80 грамм сухарей и кашу. В результате чего личный состав войск до предела измотан, увеличивается количество смертельных случаев, и заболеваемость от истощения возрастает с каждым днем. Вследствие перекрестного обстрела армейского района войска несут большие потери от артминометного огня и авиации противника, который ежедневно, по нескольку раз в день бомбит и штурмует боевые порядки частей и боевую технику, нанося последней большой урон. Количество раненых, находящихся в чрезвычайно тяжелых условиях, достигает 9 тысяч человек. В батальонах, бригадах и стрелковых полках дивизий осталось в среднем по нескольку десятков человек».
20 июня 1942 г.: «Части второй ударной армии соединились с прорвавшимися танками и небольшой группой пехоты 59-й армии. Артиллерия с востока не работает, танки не имеют снарядов».
21 июня 1942 г.: «Войска армии получают по 50 грамм сухарей. Последние три дня продовольствия совершенно не было. Доедаем последних лошадей. Люди до крайности истощены. Наблюдается групповая смертность от голода».
22 июня 1942 г.: «Войска армии четвертые сутки без продовольствия. Авиация противника работает, не встречая сопротивления».
24 июня 1942 г.: «Прохода нет, раненых эвакуировать некуда. Раненые, техника и вся армия под угрозой. Прошу вмешательства. Всеми наличными средствами прорываемся с западного рубежа реки Полисть на восток, вдоль дорог, севернее узкоколейки».
24 июня противник вначале сократил коридор до 300 метров, а во второй половине совсем закрыл его и приступил к полному уничтожению окруженных. Оценив обстановку и видя явную неудачу с прорывом, Военные советы Волховского фронта и 2-й ударной армии отдали распоряжение выходить из окружения мелкими группами, самостоятельно. Как отмечалось в докладе начальника штаба Волховского фронта: «С 23 июня 1942 года командарм отдал устное распоряжение всем начальникам родов войск и командирам соединений уничтожить всю технику армии. С получением этого распоряжения началось массовое уничтожение и порча матчасти, вооружения, автотранспорта, средств связи и оставшихся боеприпасов и разного имущества. В течение 23 и 24 июня 1942 года всюду наблюдались пожары и взрывы. 24 июня начальники родов войск доложили командарму о том, что техника армии была уничтожена. Только незначительная часть орудий и автомашин попали в руки врага в исправном виде» [233] .
Но именно потери в технике, а отнюдь не в людях волновали Генеральный штаб. Это подтверждается его указаниями командованию фронта от 24 июня 1942 г.: «Из донесений штаба Волховского фронта известно, что здоровые бойцы из частей 2-й ударной армии с оружием выводятся в прорыв (выводятся из окружения. – Авт.) и резервируются за линией фронта 59-й армии.
Генеральный штаб считает, что такая практика вывода 2-й ударной армии может привести к тому, что здоровые люди могут выйти из окружения, оставив всю технику противнику, и рекомендует до выхода всей техники не ослаблять сил 2-й ударной армии преждевременным изъятием из нее здоровых бойцов с оружием, а усилить ее подачей необходимого количества пополнения, боеприпасов и продовольствия» [234] . Таким образом, прорыв из окружения по узкому, простреливаемому со всех сторон коридору, по мнению подписавших документ заместителя начальника и военного комиссара Генерального штаба П.И. Бодина и Ф.Е. Бокова, является «преждевременным изъятием» из армии бойцов.
Вечером 24 июня 59-я армия снова пробила коридор шириной до 250 метров. К окруженным прорвалась 29-я танковая бригада, ей навстречу продвигались 46-я и 382-я стрелковые дивизии.
Штаб и тылы армии по плану должны были идти последними. С собой командарм Власов оставил своих заместителей, членов Военного совета, Особый отдел, начальника штаба, начальника связи и охрану штаба – всего около 120 человек. В 23 часа 24 июня они двинулись к штабу 46-й стрелковой дивизии, чтобы вместе с ней идти на прорыв. Однако дивизию им разыскать не удалось. Более того, отряд Власова сбился с пути, попал под пулеметный и артиллерийско-минометный огонь противника, повернул назад и вышел к командному пункту 382-й стрелковой дивизии, где было решено переждать обстрел. Но враг прорвался к отряду с запада по просеке. Начальник связи армии генерал-майор А.В. Афанасьев собрал 50 бойцов, которые отразили атаку. В этот момент Власов находился в шоковом состоянии, потерял ориентировку во времени и пространстве и не мог адекватно реагировать на происходившее. Вместо него командование временно принял Афанасьев и повел отряд во вражеский тыл, чтобы перейти линию фронта в другом месте [235] .