– Тем лучше для тебя! – пошутил Роберт.

Она засмеялась, но уловила в его тоне оттенки недовольства. Как и она, Роберт отнюдь не становился моложе.

В конце аудиенции Фенелон заверил королеву, что ее рука будет для герцога Анжуйского величайшей наградой, о которой можно только мечтать. Посол пообещал всячески содействовать успеху переговоров.

– Союз с Францией – дело почти решенное, – шепнула она Роберту, когда за церемонно кланяющимся Фенелоном закрылась дверь. – Делай вид, что поддерживаешь это сватовство.

– Можешь на меня рассчитывать, – сказал Роберт, обрекая себя на новый круг брачной игры.

Недавние угрозы со стороны иноземцев в лице Марии Стюарт, испанцев и папы римского заставили всех добропорядочных англичан еще больше гордиться их королевой и выражать еще бульшую готовность ее защищать. Они знали, как она любит своих подданных, как заботится о них. Многие не задумываясь отдали бы за королеву свою жизнь. Этот всплеск патриотизма породил новый праздник – день восшествия Елизаветы на престол. Воздух гудел он звона колоколов, во всех церквях славили имя королевы, спасшей Англию от папства. В Уйатхолле устроили пышные празднества с рыцарским турниром. Елизавета в своем наряде была похожа на сверкающее солнце Альбиона и Астрею – девственную богиню справедливости.

– Мы должны сделать этот день ежегодным праздником! – заявил Роберт, охваченный патриотическим подъемом.

Пусть враги Англии увидят, как крепко англичане любят свою королеву!

– Как желает мой народ, так и будет, – скромно ответила Елизавета.

Она слышала, что день ее восшествия уже называют золотым днем, и ее сердце впервые за долгие месяцы пело от радости. Душа же наполнилась решимостью и дальше оставаться супругой Англии, а не выходить замуж. Зачем ей собственные дети, когда она уже и так является матерью своего народа?

1571

Елизавета сама застегивала эту мантию на груди Сесила. Зримое свидетельство его нового титула. Сердце королевы трепетало от гордости и благодарности. Отныне Уильям Сесил становился бароном Бёрли. Это была награда за его многолетнее преданное служение ей и Англии. Елизавета не уставала повторять, что немногие правители могут похвастаться такими советниками, как Сесил. Воистину Бог наградил ее потрясающей когортой советников. Сесил, Лестер, граф Сассекский, Уолсингем. Сейчас у нее не было людей ближе, чем они, в особенности после смерти Трокмортона. Ее верный Бэкон заметно постарел и сильно сдал. И пусть ее советники не всегда сходились во мнениях, их роднило одно качество – преданность ей, их королеве.

Новоиспеченный барон Бёрли и граф Сассекский были за ее брак с герцогом Анжуйским. Лестер, естественно, против, хотя и он понимал потребность Англии в сильном союзнике. Многие думали, что он до сих пор надеется жениться на Елизавете. Роберт знал об этих настроениях, однако в действительности вероятность его брака с королевой уменьшалась с каждым днем. Если они и поженятся, их отношения будут почти такими же, как у брата с сестрой. Молодость прошла, а с ней прошла и бурная, неукротимая страсть друг к другу. Костер их любви почти догорел, хотя Роберт и сейчас надеялся, что еще можно раздуть угли.

В один из холодных февральских вечеров они с Елизаветой сидели у камина. Одна нога королевы была забинтована и покоилась на скамеечке. Только сейчас язва, донимавшая Елизавету, начала рубцеваться.

– Чтобы заручиться дружбой короля Карла, тебе совсем не обязательно выходить за герцога Анжуйского, – сказал Роберт.

– Однако я более склонна к этому браку, чем когда-либо, – ответила Елизавета. – Я отправляю посланника в Париж. Он передаст королю Карлу, что я готова принять это предложение и внимательно рассмотреть. Но, Глаза мои, это нужно держать в секрете.

«А потом ты найдешь новую причину, чтобы отказать и юнцу-герцогу», – подумал Роберт.

Он сочувствовал Уолсингему, которому нынче приходилось обретаться при французском дворе и поддерживать переговоры на плаву. А решения королевы менялись по нескольку раз на дню.

– Бесс, а меня ты больше не рассматриваешь в числе претендентов? – не выдержал Роберт, беря ее за руку.

Елизавета наградила его теплой, почти страстной улыбкой:

– Робин, за упорство ты достоин лаврового венка, но в данный момент – нет, не рассматриваю. Все должны видеть мое искреннее желание выйти за герцога Анжуйского.

Сказанное ничуть не мешало ей в открытую флиртовать с этим мерзким Хенеджем, а также с Кристофером Хаттоном – новичком при дворе. Судя по слухам, последнего королева зачислила в штат придворных после бала-маскарада, где он восхитил ее внешностью и удачно выбранной ролью. Хаттон действительно был по-мужски красив. Во время рыцарских турниров он завораживал своим обликом не только королеву. Сейчас он танцевал с Елизаветой!

Роберт с завистью смотрел, как его Бесс кружится и подпрыгивает в танце с Хаттоном. Ее не волновало, что на них смотрит весь двор. Елизавета по-прежнему оставалась стройной, гибкой и подвижной. Излечившись от язвы, она, соскучившись по движениям, самозабвенно танцевала. Роберт за эти годы несколько растолстел и уже не мог танцевать с прежним изяществом. Ревность его еще больше возросла, когда он услышал, что Елизавета называет Хаттона «мои Веки». Значит, ей мало Глаз и понадобились еще и Веки! Роберту больше нравилось, когда королева называла этого стряпчего своим Барашком, отводя себе роль пастушки. Еще лучше, если бы она вообще никак его не называла. Сам Роберт мысленно называл Хаттона не иначе как «он». Хотя с удовольствием подобрал бы стряпчему не одно «достойное» имя!

Хаттон забрасывал королеву комплиментами и подарками. В его темных живых глазах угадывалась настоящая любовь к ней. Он писал Елизавете цветистые любовные послания, утверждая, что все его мысли – только о ней. Не видеть ее для него было равносильно адским терзаниям. Он умолял королеву полюбить его. Елизавета окунулась в свою стихию.

– Ты посмотри, как он танцует жигу! – восторженно восклицала она, предлагая и Роберту насладиться прекрасным зрелищем.

Зная, что на него смотрят, Хаттон подпрыгивал чуть ли не к потолку, успевая галантно раскланиваться в танце с хорошенькими придворными дамами. Елизавета с удовлетворением заметила, что дамы его не интересовали. Только она. Ей это льстило.

– Я могу прислать сюда учителя танцев. Тот умеет прыгать еще выше, – ответил Роберт, не в силах удержаться от колкости.

– Да будет тебе! – фыркнула Елизавета. – Не хочу я видеть никаких учителей танцев. Там просто ремесло. А здесь…

Она не договорила, продолжая поедать глазами мускулистую фигуру Хаттона.

– Я намерена выйти замуж за герцога Анжуйского, – объявила своим советникам Елизавета.

– Вы учли все обстоятельства? – спросил Бёрли.

– Все, мой дорогой Дух, – твердо ответила Елизавета.

Роберт презрительно хмыкнул, но она не обратила на это внимания.