Я посмотрел на Олега и вдруг закричал:
– Стой! Поворачивай машину. Едем в клиническую больницу.
– Зачем? – изумленно спросил Олег.
– Надо, – хмуро ответил я.
Мы прошли в палату, где лежал Алексей. Вид у него был несколько получше, и все же следы от первой нашей с ним встречи явственно проступали на лице. Он удивленно и настороженно смотрел на почтившую его визитом делегацию.
– Как ты? – поинтересовался я.
Он пожал плечами.
– Значит, нормально, – констатировал я. – Собирайся, мы сейчас едем ко мне. Некоторое время он поживет у меня, – пояснил я ничего не понимающему Олегу. – Давай быстрей, у нас мало времени, – сказал я уже Алексею. – Я пока пойду договариваться с врачами.
– Что происходит, ты можешь мне объяснить? – спросил Олег, когда мы все уже снова сидели в машине.
– Я же сказал: некоторое время он поживет у меня. В больнице ему оставаться небезопасно, к нему уже наведывались его старые дружки. Так, Алексей?
– Да, – кивнул он головой и по очереди посмотрел на нас.
– Но, ты же понимаешь… – начал было Олег, но докончить фразу я ему не дал.
– Я все понимаю, но ты же не хочешь иметь еще один труп. Они боятся, что он нам может что-нибудь рассказать или уже рассказал. Ты же знаешь нрав Горца, он не будет церемониться. Я прав? – снова обратился я к Алексею.
Тот вновь кивнул головой и вновь внимательно посмотрел на нас.
– Я думаю, все будет нормально, – проговорил я. – Что было, то было. Сейчас мы должны думать о том, что будет. Я верно излагаю твои мысли? – спросил я к Алексею.
И на этот раз он ограничился кивком головы. Ладно, подумал я, и на том спасибо.
Мы вошли в дом, поднялись на лифте.
– Входи, – пригласил его я, видя, что парень не решается переступить порог квартиры. – Вот тут ты пока поживешь. Слушай меня внимательно. Никуда не выходи, даже к окнам старайся не приближаться. В холодильнике есть еда. Захочешь есть, накормишь себя. Смотри телевизор, читай книги, думай о жизни. В общем, дел до вечера у тебя хватит. А вечером я приду, мы обсудим, как нам жить дальше. Ты все понял?
Алексей уже знакомым мне жестом подтвердил этот факт.
– Ну, ладно, отдыхай, раз выпала такая счастливая возможность.
Смерть Архипенко произвела на меня гнетущее впечатление. Я вернулся в мэрию, где меня ожидало бесчисленное количество самых разнообразных дел и людей, но я не мог ни на чем сосредоточиться. Ненависть к мерзавцам, совершившим это злодеяние, переполняло меня, мешало работать. В мой кабинет вместе с оператором и моим пресс-секретарем Андреем вошла Ксения. У нас была договоренность, что она снимет сюжет для своей вечерней программы о моем первом дне пребывания в должности. Но я был настолько подавлен, что она почти сразу же прекратила съемку.
– Я не могу вас показывать таким, – сказала она.
Внезапно меня охватила ярость.
– Показывайте меня именно таким. Я не супермен и не герой и пусть все видят, какое впечатление произвело на меня это убийство. Скажите оператору, чтобы он включил камеру.
Ксения в знак подтверждения кивнула ему головой.
– Сегодня в день моего вступления в должность произошло страшное преступление, убит один из самых крупных предпринимателей в городе, председатель правления банка «Согласие и развитие» Павел Иванович Архипенко. В стране стало больше на трех сирот. У меня нет сомнений, что для преступления сегодняшний день выбран не случайно, бандиты хотели напомнить всем нам, кто в городе хозяин. Но уверяю вас, что они просчитались; хозяин в городе я и все честные жители Рождественска, которых подавляющее большинство. И неужели мы не сладим с горсткой преступников, не уничтожим их преступный бизнес на крови людей. Я в это ни минуты не верю. Пусть те, кто совершил это гнусное преступление, и те, кто направлял их, держащую гранатомет, руку знают, что они за все ответят по закону.
Мои дорогие жители моего и вашего родного города. Я ваш мэр, вами избранный. И потому вы не должны сомневаться, что я буду отстаивать ваши интересы, чего бы мне это не стоило, даже в том случае, если за это придется заплатить своей жизнью. Но другого выхода я не вижу.
Спасибо всем, кто слушал меня в этот вечер.
Оператор и Андрей вышли из кабинета. Ксения в последний момент задержалась на пороге.
– Я хочу вам сказать большое спасибо за Андрея, он совсем другой человек.
– Я рад, – тусклым голосом отозвался я.
Ксения пристально посмотрела на меня.
– Вы очень расстроены?
– В какой-то степени я виноват в случившимся, я его заставил порвать с ними. За это они его и убрали. Мы разговаривали с ним совсем недавно, он предчувствовал свою смерть.
– А вы не предчувствуете?
– Борис Эдмондович любит повторять: погибают всегд лучшие. У меня есть еще время для жизни.
– А Архипенко был лучшим?
– Он сумел изменить себя, хотя понимал, что очень рискует. У меня не было прямых доказательств об его связях с мафией, когда я с ним первый раз говорил, то брал его на испуг. Но я почувствовал, что он сам хочет порвать с ними, работать честно. Он был тем заложником, который вырвался на свободу.
– Я вас задерживаю, я пойду.
Я кивнул головой, мне действительно надо было заниматься делами.
Домой я приехал поздно и совершенно без сил. Поток городских проблем захлестнул меня с головой и после ухода Ксении и до позднего вечера я не имел ни одной свободной минуты. Только одних посетителей пришлось принять не меньше дюжины. Мне хотелось только одного – спать.
Я так сильно устал, что совершенно забыл, что теперь живу в квартире не один. И когда я увидел Алексея, то в первое мгновение удивился его присутствию. И только затем память полностью вернулась ко мне.
– Как ты провел время? – спросил я, плюхаясь на кровать.
– Смотрел телевизор. У вас здесь куча программ.
– Космическая антенна принимает полмира. Что же ты смотрел?
– В основном футбол.
– Правильный выбор, я бы тоже с удовольствием посмотрел футбол, если бы у меня были бы на то силы. А местные новости ты случайно не слушал?
– Нет.
– И не знаешь, что произошло?
– Я же сказал, что смотрел только футбол.
– Твои дружки убили банкира Архипенко.
Я увидел, как побледнел Алексей.
– Тебе что-то известно?
– Я как-то слышал, что он нас предал, – неохотно проговорил мой сожитель.
– Это все?
– А что еще?
– А кто это мог сделать, у тебя нет предположений.