– Да какие они француженки! Так, сброд всякий, – оправдывался Виктор.
«„Руссо туристо, облико морале“ будешь отправлять». – Вера вспомнила слова Андро, признав, что мораль, видимо, изрядно поизносилась по ходу борьбы за демократию. Был, впрочем, и положительный результат: шутки «ниже пояса» на тему ночного приключения сблизили группу, народ постепенно начал оттаивать.
Пришел, наконец, Костя: явление народу. Вера невольно залюбовалась своим агентом. Ко всем прочим достоинствам (они же – недостатки), Костя был видным мужчиной, а Вера любила красивых людей. Они вызывали чисто эстетическое восхищение, как античная греческая скульптура. Темные волосы, светлые глаза, смуглая кожа, небрежный стиль одежды – понятно, почему Костя умел очаровывать клиентов-друзей без особых усилий.
– Плейбой наш явился, – Светику не очень понравилась отлучка сибирского вожака в первый же день.
– Светланка, не переживай, я тебе не изменил! – Костя счастливо улыбался, как будто всю ночь тем и занимался, что изменял.
– Да нужен ты мне! – фыркнула Светик.
Ясное дело, у нее были свои виды на грамотное размещение капитала: привлекательной внешности. И Костя, при всем своем шарме, не смог бы обеспечить высокие дивиденды.
После завтрака группа направилась в автобус, где уже ждал гид, болгарка Майя. Она говорила по-русски с еле заметным акцентом, приветствуя гостей из России. Конечно же улыбалась. Вообще, доза улыбок, которые расточали с надобностью и без надобности в адрес русских туристов с момента их прибытия в Париж, была настолько велика, что пошел эффект бумеранга: туристы начали улыбаться в ответ! Так же – с надобностью и без надобности. Напряжение, скованность, заметные в первый день, провоцирующие мелкие придирки к отелю, ресторану, турфирме и даже к Парижу (!) уходили. Растворялись в жарком парижском воздухе, капитулируя перед вечным городом, если не раз и навсегда, то, по крайней мере, на одну неделю!
* * *
Перед началом экскурсии заехали в четырехзвездочный отель по соседству, где остановилась семья Лосевых.
Вера знала их еще со времен работы в газете. Однажды к ней в отдел пришла супружеская пара: Виктор Лосев и его жена Елена. Ему на тот момент было, наверное, не больше сорока, ей – чуть меньше. Лосев возглавлял завод по производству оптики – тогда еще все было централизовано. Поводом для обращения в газету стало решение коллектива – наверняка с подачи вышестоящих инстанций – о переизбрании директора. Естественно, все было обоснованно – не придраться. Однако Лосев с решением не согласился и решил привлечь прессу. На первый взгляд, дело казалось абсолютно проигрышным – все-таки против коллектива не попрешь. Она сама не помнит, зачем взялась? Может, тронула реакция жены: та очень переживала за мужа. Вера попробовала разобраться. Перелопатила кучу бумаг, отделила то, что казалось подозрительным, перепроверила, переговорила с самыми разными людьми и сделала довольно острый материал.
Лосева восстановили в должности директора. Очень своевременно для него, потому что через пару лет началась массовая приватизация предприятий, и бывшие государственные руководители, по сути, становились частными предпринимателями. Со всеми вытекающими последствиями, прежде всего, финансовыми. Предприятие разрасталось.
Создав «Эсперанс-тур», она позвонила Лосеву, предложив, в случае необходимости, услуги своего агентства. Конечно, в респектабельном, уверенном в себе господине невозможно было узнать того уволенного директора, робко постучавшегося в редакционную дверь. Да и жена, просившая когда-то за мужа дрожащим голосом, изменилась. Как говорится, бытие определяет сознание. Стиль жизни. Они ездили всей семьей на дорогие курорты, дочь отправляли учиться в Швейцарию. Впрочем, по отношению к Вере Лосевы всегда выказывали самые нежнейшие чувства. Помнили и понимали, чего они могли бы сегодня не иметь.
– В Париж? На недельку? Подумаем. Если ситуация позволит, с удовольствием, – ответил Лосев на предложение Веры, обрадовавшись, что она будет сопровождающей группы. Через неделю перезвонил, подтвердил: едут втроем – Катя, дочь, хотя и взрослеть начала, захотела в Евро-Диснейленд. Только попросил забронировать для них гостиницу уровнем повыше и без обязательного полупансиона. Поэтому встречаться с ним Вера Сергеевна могла только на экскурсиях.
Экскурсионный автобус тормознул у роскошного отеля на бульваре Османн. Народ оживился.
– В следующий раз в «три звезды» не поеду, – Ирина Рославлева это выговорила четко, повернувшись в сторону мужа. Томные взгляды она берегла для других случаев.
– Само собой, – согласился он, молниеносно прокалькулировав разницу в цене комфорта, прямо пропорциональную благосклонности настроения супруги.
Поджидавшие у парадного входа Лосевы поднялись в автобус, и экскурсия началась.
* * *
Кельты… Галлы… Франки… Римляне… Чувствовалось, что Майя была больше, чем гид. Прежде всего она была историком, искусствоведом, поэтому неизменно в своих рассказах сбивалась на потрясающе интересные экскурсы в прошлое. Рассказывала не «пунктиром», как это обычно делают маститые гиды, а так, как дебютанты, не растерявшие еще эмоций, не успевшие устать от собственных рассказов. Приводила любопытные факты, цитировала стихи и даже спела несколько строчек из знаменитой песни 30-х годов, исполняемой темнокожей певицей, танцовщицей Жозеффин Бейкер: «J’ai deux amours, mon pays et Paris». Гид-дебютант (так оно и оказалось в реальности) зомбировала на Париж, заставляя включать – и не выключать – работу двух из пяти органов чувств: зрения и слуха.
Автобус плавно лавировал по узким улицам. Туристы, наконец, стали туристами, смирившись с жарой, «северным коэффициентом» к путевкам для сибиряков (Костя, герой, себя не обидел), забыв про балдахины, целлофаны на пультах и карликовые лифты. И Париж, этот породистый noble [23] , великодушно простил русский снобизм, замешанный, конечно же, на комплексах. Да и то сказать: откуда быть породе? В конце концов, разница между двумя революциями – французской и русской – более века. Так что отставание оправдано. Подождем лет сто, посмотрим.
– Вы знаете, и все-таки я не сторонник таких экскурсий, – сказал Вере сидевший рядом Королев.
– Почему? Она же так здорово рассказывает.
– Да, но чтобы почувствовать ауру, надо не в автобусе сидеть. Шарм Парижа иначе не поймешь. Вот я где-то читал, что сначала неплохо бы пройти по бульварам, потом по набережным, и тогда только город почувствуешь.
– Смотря что чувствовать хочется. У некоторых чувства на Пигаль начинаются, – Власенко-жена, услышав Королева, не могла успокоиться.
– Да что ты в самом деле! Пигаль, Пигаль… Вот запигалила. Я Михалычу обещал рассказать, – не сдавался Власенко-муж.
Михалыч, как потом пояснил леспромхозовский чиновник, был его замом, успевшим побывать в Париже раньше начальника. Чем занимался Михалыч и с чего начал знакомство с аурой, осталось невыясненным, но, судя по тому, что в первый же день Власенко потянулся не к Лувру, можно было не сомневаться – Парижу не спрятаться за фасадом музеев. Смотреть – так смотреть. «Натюрлих», в общем. Держись, столица!