– Странно, зачем вам магазин за тридевять земель от трассы… Обычный сельмаг, – призадумался милиционер. – Вам только магазин нужен или конкретно кого-то ищете? Сами кто такие? Покажите ваши документы, – неожиданно сменил он тон, подступил ближе, дохнул перегаром и пронзил изучающе-неприятным взглядом.
Катя с Веней переглянулись.
– А вы, собственно говоря, кто? – возмутился фотокор. – На каком таком основании я должен показывать вам документы? Или вас не учили, что надо представиться?
– Михаил Кочин, – не скрывая недовольства, назвался милиционер. – Участковый. Ваши документы!
Опыт подсказывал, что перечить представителям правопорядка в такой глуши себе дороже. Запросто арестует – только время зря потеряешь. По сути, он прав: имеет право знать, что за визитеры пожаловали на его территорию.
– Хорошо, – согласилась Катя. – Мы – журналисты «ВСЗ». Меня зовут Екатерина Проскурина, это Вениамин Потюня.
– А удостоверения есть?
– Конечно есть. Подождите минутку, – подхватив со снега аптечку, Катя заглянула в салон и достала из сумочки документы.
Недовольно раздувая ноздри, протянул свои корочки и Веня.
– Все в порядке, – вернул документы участковый и, откашлявшись в сторону, снова спросил: – Так вы по какому делу в наши края?
– По заданию редакции, – буркнул Потюня, открыв дверь машины. – Катя, поехали.
– Могу вас сопроводить, – вдруг услышали они неожиданно любезное предложение.
– Спасибо, мы как-нибудь сами, – мягко отказалась Проскурина.
– Без сопровождения, – язвительно добавил фотокор.
– Тогда счастливой дороги, – козырнул участковый и направился к УАЗику. – Да, если вам нужен магазин, – обернулся он, – то, как въедете в деревню… сразу поверните налево в проулок… – то ли ухмыльнувшись, то ли улыбнувшись, подсказал он после небольшой паузы.
– Неприятный типус этот ментяра, – тронувшись с места, не удержался от комментария Веня. – Наверняка квасил вчера. Дух еще тот.
– Не придирайся, работа у него такая. Нервная и малоприятная, – миролюбиво заметила Катя и напомнила: – Он сказал: сразу налево. Давай сюда сворачивай.
– Что-то не нравится мне эта улица, – отъехав метров пятьдесят от перекрестка, засомневался Потюня.
И то верно. Если основная сельская дорога, по которой за их спинами пронесся милицейский УАЗик, была расчищена от снега, то здесь просматривалась лишь припорошенная снегом глубокая колея.
– Да уж, странно, – согласилась Катя. – Неужели к единственному в деревне магазину может вести такая дорога? Слышь, Веня, остановись-ка.
Но было уже поздно. «БМВ» успела не только увязнуть в снегу, но и сесть на брюхо.
Промучившись с полчаса, они поняли, что без помощи из снежного капкана им не выбраться.
– Бабушка, здравствуйте! У вас лопаты не найдется? – обрадовалась Катя, увидев приближавшуюся старушку.
– Ё, дзетачка, лапата, – кивнула та. – А чаго ж вы сюды звярнулi? – стала она сокрушаться. – Тут да вясны нiхто не ездзiць. Толькi Грышка Палавiнкiн на сваiм трахтары.
– Половинкин? – Катя не поверила своим ушам. – Это тот, у которого жену посадили?
– Ён самы, – кивнула старушка. – Калi ня п’е – залаты чалавек, ну а калi ўжо пачаў – то нядзелi на дзве. Колькi з iм Марыйка напакутвалася, што нi рабiла, чым толькi нi загаворвала! А! – безнадежно махнула она рукой. – А цяпер вось, як жонка ў турме ды дзяцей у дзетдом забралi, дык навогул нiхто яму рады ня можа даць. Пойдзем, дзетачка, дахаты, дам я вам лапату. Толькi вернеце.
– Обязательно вернем, – кивнула Катя. – Веня, ты жди, я сейчас. И зря не газуй, бессмысленно. А вас как зовут? – обратилась она к старушке и предложила: – Давайте я вам помогу сумку донести.
– Ой, спасиба, дзетачка. Я сама як-небудзь. Баба Каця мяне завуць.
– И меня Катя. Давайте, давайте. Мне не тяжело, – настояла она, перехватила у бабы Кати авоську, непроизвольно заглянула внутрь: буханка хлеба, батон.
– Вы из магазина? Разве он не на этой улице? – удивилась она.
– Што ты, дзетачка! За Палавiнкiнымi па гэтай вулiцы толькi кладбiшча. А магазiн, ён там, – обернувшись, махнула она рукой в сторону, куда поехал милицейский УАЗик.
– Странно. Нам сказали, что надо повернуть налево, – озадачилась Катя.
– I хто вам такое сказаў?
– Участковый ваш. Михаил… Фамилия у него такая забавная. Кот… Корт… – призадумалась она. – Кочин! Он только что заехал в деревню.
– А, гэты, – хмыкнула старушка. – Гэты што хочаш скажа… Нябось да Галкi паехаў.
– А кто такая Галка?
– Галка? Дык магазiнам заведвае, – с удивлением, словно все на свете обязаны знать их заведующую Галку, сообщила старушка.
– В котором Половинкина работала? – уточнила Катя.
– Адзiн у нас магазiн, – баба Катя оказалась женщиной не очень многословной.
Ступив еще пару шагов, она остановилась и подозрительно посмотрела на следовавшую за ней Проскурину.
– А вы да каго? Хто такiя будзеце?
– Мы – корреспонденты. Из Минска. Меня зовут Катя, там Вениамин остался, – показала она рукой на застрявшую в снегу машину.
– I якая нячыстая вас сюды занесла?
– Не нечистая, – вздохнула Проскурина и вдруг решилась: – Мы здесь из-за письма Марии Половинкиной. Она в газету из тюрьмы написала. По детям скучает. Вот мы и решили выяснить, что да как. Почему ее посадили?
– А што тут выясняць, – вздохнула старушка и продолжила движение по заснеженной улице. – Не магла адна Марыйка столькi ўкрасцi. Яна – дзеўка чэсная, у мяне на вачах расла. Ды толькi дурнiца, – добавила она и умолкла.
– Что значит «дурнiца»? – не выдержала Катя.
– А то i значыць.
Толкнув калитку во двор маленького покосившегося деревянного домика, баба Катя дошла до заснеженного крыльца, забрала авоську и показала рукой на деревянную лопату у стены.
– Во, бяры.
– Спасибо, – взявшись за древко, Проскурина переставила лопату поближе к себе. – Я верну, как только откопаемся. Только объясните, пожалуйста, что значит «дурнiца»? Вы поймите, я же хочу помочь Марии. Мы специально приехали, чтобы расспросить, что она за человек. Почему никто из деревенских не вступился за нее?
– Праўда хочаш памоч? – недоверчиво покосилась старушка. – Гэта добра. Толькi зра вы сюды прыехалi. Нiхто вам нiчога не скажа.
– Почему? Ведь если случилась несправедливость, надо с этим как-то бороться! У людей должна быть совесть.
– Можа, i далжна быць, – согласилась баба Катя. – Толькi вы дадому вернецеся, а нам тут жыць. Не, дзеўка, ехала б ты адсюль хутчэй.