Я видел замешательство в их глазах, сомнения, оттенок неопределенности и холодный расчет — отличительную черту всех манипуляторов.
— Кто-то должен был ответить за выброс нефти, — продолжил я, — и многие думали, что вся проблема в центраторах в стволе скважины. Только вот это неправда, не так ли? Ведь это электронная система предупреждения не сработала. А вот это уже по вашей части, не так ли?
— Покажи ему, — приказал Алексис.
— Показать мне что? — спросил я.
— Дэйв, я не хотела этого, — сказала Варина.
— Очень даже хотела, Варина. У этих отморозков не хватит ни мозгов, ни шарма, чтобы рулить подобными делами. Ты же всегда была на высоте. Мужчины тебя любили, восхищались тобой, а женщины всегда тебе завидовали. Ведь ты могла стать кем угодно, стоило только захотеть. Зачем тебе было связываться с подобным отрепьем?
— Покажи ему, — повторил Алексис Дюпре хриплым голосом, кровь отлила от его лица.
— Вы разозлили дедушку, — заметил Пьер, — а это нехорошо как для вашего друга, так и для Алафер и Гретхен, мистер Робишо. Видите ли, мой дедушка не признает никаких границ. У него аппетиты самого необычного вида.
Он открыл деревянную дверь, ведущую в зарешеченную камеру. Пол камеры был покрыт прорезиненной парусиной. В дальней части помещения на горизонтальных подпорках располагался саркофаг из литого железа, его массивная крышка на петлях была открыта и покоилась на стене. В нижней части саркофага располагались прорези, служившие, видимо, сливной системой. Внутренняя поверхность крышки была покрыта рядами шипов, по форме напоминавших сталактиты. Алафер и Гретхен сидели в углу, их запястья и лодыжки были связаны вместе проволокой за спиной, рты заклеены скотчем. Из раны на лбу Гретхен сочилась кровь. Я видел, как Алафер делает какие-то движения ртом, словно пытаясь ослабить липкую ленту на щеках.
— Ты трусливый мешок дерьма, — сказал я Пьеру.
— Может, вы человек и образованный, мистер Робишо, но, тем не менее, грубиян, — ответил он. Как говорит мой дедушка, низший класс можно отмыть от всего, кроме генов. Гретхен пойдет первой. Будет весьма неаппетитно, так что можете наблюдать, а можете закрыть глаза. Но уж поверьте, даже если вы не будете смотреть, вы все услышите. Итак, где запись признаний Ламонта, что вы сделали?
— В офисе Клета, — ответил я.
— Интересно, почему это я не верю ни единому вашему слову? Мистер Робишо, вы не понимаете одной простой вещи — нам сейчас нечего терять. Неужели вы думаете, что мы действительно планируем провести годы в судах, наблюдая, как у нас забирают последние центы? Или вы думаете, что мы продадим этот прекрасный исторический дом, чтобы оплачивать многолетние услуги адвокатов, и все из-за вас и вашего друга?
— Дюпре, тебе это с рук не сойдет, — прохрипел Клет. — Неужели ты думаешь, что Хелен Суле не поймет, где мы?
— Хочешь с ней поговорить? — спросил Пьер.
— Пьер, ты можешь наконец заткнуться? — раздраженно перебила мужа Варина. — Хотя бы один раз, пожалуйста, помолчи. Я приму обет безбрачия, если только ты примешь обет молчания.
— Боже мой, маленький папочкин ангел заговорил, — передразнил ее Пьер. — Если ты и ангел, то точно Люцифер в женском обличье. Подумай-ка, Варина, кто снова и снова приводил этих мужчин в нашу жизнь? Ты трахалась и записывала своих ухажеров на видео. Это все равно что ограбить банк и забыть свой паспорт в хранилище. Ах да, совсем запамятовал. Тебе и не нужно было ставить под удар нашу безопасность. Твой идиот-отец сделал все за тебя, когда сказал своим прислужникам, что нашей деятельностью заправляет его маленький ангел.
— Не говори так о моем отце, — сказала Варина глухо.
— Ты спросил, хочу ли я поговорить с Хелен Суле? — теперь настала моя очередь перебить их.
— Да я на этом просто настаиваю, — улыбнулся он, — может, хоть тогда ты поймешь, насколько глубоко ты зашел в своем самообмане и насколько ты в действительности ничтожен. Только вот я не уверен, сможешь ли ты пережить такой шок. Как думаешь?
— Что ты пытаешься сказать? — спросил я.
— Мистер Робишо, вы абсолютно необучаемый человек, — ответил он.
— Это вовсе необязательно, Пьер, — попыталась остановить мужа Варина.
— Хватит запугивать этого придурка, пускай немного повеселится, — предложил Алексис.
— Прости мне мои слова, Алексис, но как же я вас обоих ненавижу, — произнесла Варина, — когда все это закончится, я…
— Что? — перебил ее Алексис.
— Пока не знаю, ответила она, — посмотрим на это с другой точки зрения. Сколько тебе осталось жить? Подумай о том, как я будут стоять у твоей могилы с бокалом шампанского в руке. Представь, как я буду жить в этом доме. Твой внук некомпетентен, он о себе-то позаботиться толком не может, не говоря уже об управлении бизнесом. Как ты думаешь, сколько времени мне понадобится, чтобы прибрать к рукам все, чем ты сейчас владеешь?
— Я знал только одну похожую на тебя женщину в своей жизни, и это была Ильзе Кох, [35] — бросил Алексис.
— Кто это? — спросила Варина.
— Это Бухенвальдская ведьма, глупая ты баба, — ответил старик.
— Так что ты там говорил насчет Хелен? — спросил я у Пьера.
Он вытащил из кармана пиджака пульт дистанционного управления и несколько раз нажал на одну из кнопок. На стене у входа располагались несколько плазменных панелей, большая часть показывала территорию вокруг дома, канал и двухполосное шоссе перед плантацией. Затем изображение на одной из них поменялось на сцену на кухне.
— То место, что вы сейчас видите, мистер Робишо, располагается прямо за спальней Ти Джоли, — начал объяснять Пьер, — а фигура, лежащая на полу, — это Хелен Суле. Она без сознания, и я сомневаюсь, чтобы она чувствовала боль. Я также сомневаюсь, чтобы она осознавала, где находится, а потому пусть то, что вы сейчас увидите, не слишком вас беспокоит.
— Что вы с ней сделали? — бросил я.
— Она находится под воздействием хлороформа, только и всего, — ответил он. Он достал из кармана небольшую рацию, нажал на кнопку и сказал в нее: — Засуньте ее внутрь, парни, — Пьер повернулся ко мне. — А теперь смотрите. Вам это должно понравиться, так как я подозреваю, что работать на нее было настоящей каторгой. Леди с Лесбоса сегодня заснет вечным сном.
Хелен, связанная по рукам и ногам, лежала на боку, и я не видел ее лица. Перед камерой появились двое мужчин, которые подняли ее, открыли дверцу рефрижератора глубокой заморозки и положили ее внутрь. Один из них заглянул в камеру и закрыл дверцу.
— Я бы дал ей минут пятнадцать, — продолжил Пьер. — Сколько вы рассказали ей о нас, мистер Робишо?
— Она никогда не верила тому, что я говорил о вас, — ответил я, — да и никто не поверит. Вы убиваете людей безо всякой на то причины.