Губы Ллоя тоже зашевелились сами собой, и его голос слился с остальными голосами. Из неясных и размытых туманом знакомых ему фигур гуабонгов выплыла вперёд одна. Старого мамоша Руна не узнать было нельзя. Он уединился незадолго до того, как юбур Ллой покинул родную пастою. Губы мамоша шептали что-то, но разобрать, что именно, было трудно. Но его фигура приближалась в тумане и становилась различимей, как становились понятней слова.
– Хой Маре! Хой Маре! – шептали губы Ллоя. А мамош Рун говорил всё и говорил одно и то же. Наконец, в полудрёмное сознание гуабонга-сабая прорвалась и осела там фраза гуабонга-маунта, которая удивила своим откровением. Хор голосов тем временем стал стихать, и губы Ллоя начали тише и реже шептать хвалу Маре. Туман перед глазами рассеялся, и его сменила кромешная тьма при совершенно ясном сознании. Захотелось открыть глаза, и тяжёлые веки с трудом приподнялись. Апшелоки по-прежнему стояли кругом, но уже не раскачивались, как и сам Ллой. Холдон, обряженный сабаем, стоял, как и прежде в центре, только теперь голова сабая была у него за спиной. Глаза вождя были мутными, и он, казалось, находился ещё под действием транса. Так оно и было. Но чары таинства постепенно освобождали вождя из своих пут, глаза его прояснялись, и он сам будто вдыхал жизнь. В подобном же состоянии находились и остальные члены рода, как и сам Ллой. Это не относилось только к малолетним юбурам, что стояли, как и прежде, около своих ётэ и с любопытством озирались по сторонам. Юбуры же постарше ничем не отличались от своих взрослых сородичей. Постепенно всеобщее наваждение прошло, апшелоки стали теми, что были прежде, и Холдон громко выкрикнул:
– Пора!
Гуры начали собираться вокруг него, и Мбир потянул за собой растерявшегося поначалу Ллоя.
– Надень очигу, путь предстоит длинный, и она тебе пригодится.
Гуабонг накинул на себя меховую одежду – подарок Улы, которую до этого подкладывал себе под голову во время сна, в благань он никогда её не надевал. Стоявшие рядом с вождём гуры были все в очигах, даже те, кто, как и Ллой, в тёплый сезон никогда не ходили одетыми.
– Дары! – приказал неизвестно кому вождь, и молодой юбур из толпы вынес на вытянутых руках череп гуабонга без темени до краёв наполненный блестящими в лучах аяка яграми и предал его Холдону.
– В путь! – отдал тот команду, и гуры разошлись, чтобы взять своё оружие. Еда для них уже была приготовлена, и одна из вар передала Эйку большой кожаный свёрток, обмотанный полосками коры, который тот взвалил себе на плечо. Группа апшелоков покинула пастою. Ула с Нъямом на руках стояла среди других вар у входа и провожала взглядом своего бакара.
Охотники шли вереницей в направлении между жилищем Ярка, что находилось за далёкой, далёкой горой, из-за которой он поднимался каждое утро, и жилищем Хавоя. Первым из них шагал Холдон с наполненным яграми черепом в руках. Он шёл величавой походкой, слегка приподняв свою заросшую седой бородой голову. Положение головы, однако, не мешало ему избирать дорогу, обходить препятствия или перешагивать через них. Шагавшему позади вождя Ллою тот казался огромным стрилом, низко парящим над землёй. Было в фигуре Холдона что-то от величавого стрила, что-то такое, чего раньше гуабонг не замечал. После ритуального хоровода у аяка в каждом гуре произошли какие-то заметные внешние перемены, все они, как и вождь, не были похожи сейчас на обычных охотников, направлявшихся за добычей, они тоже слегка смахивали на стрилов, следовавших за своим вожаком. Ллою часто доводилось видеть в небе летящие вереницей стаи. В такие минуты он завидовал крылатым стрилам, ему хотелось взмахнуть руками и вспорхнуть в вышину, но он был только двуногим гуабонгом, обречённым ходить по земле. И вот сейчас после чудесного недавнего общения с духом уединившегося несколько хавоев назад мамоша Руна Ллой будто обрёл крылья и летел на них с остальными гурами неведомо куда. Он даже покосился на свои руки – уж не обросли ли они перьями. В стороне на поляне паслось несколько эселей, ставших редкостью в этих лесах, но никто из гуров на них даже не посмотрел. У апшелоков была какая-то цель, и они к ней шли, даже не переговариваясь друг с другом. К вечеру вождь остановился у берега реки и первый раз за всё время пути повернулся к остальным гурам. Он по-прежнему держал на вытянутых руках наполненный яграми череп.
– Наш путь пересекает большую воду, мы не можем её обойти, – произнёс торжественно Холдон, как бы продолжая неведомый Ллою ритуал. – Мы поплывём. Дары тоже поплывут с нами, – после этих слов череп был аккуратно опущен на песчаный берег. – Коч, Инг, Агр, займитесь логом.
Охотники положили на землю свои дубины и с патругами в руках скрылись в прибрежных зарослях. Вскоре оттуда донеслись глухие удары. Остальные гуры, следуя примеру вождя, присели, расположившись вокруг него кольцом. Череп стоял в самом центре этого кольца. Только опустившись на влажный мягкий песок, Ллой почувствовал усталость в ногах, значит, он на самом деле шёл, а не летел над землёй, как стрил. Было видно, что и остальные охотники утомились от долгого пути – их тоже всё это время несли ноги. Хотя его соплеменники были просто апшелоками, Ллой смотрел сейчас на них и видел большие перемены, произошедшие в каждом. Их суровые лица были какими-то отрешёнными, на них можно было прочесть ожидание чего-то значимого. Гуабонг много раз за свою жизнь видел, как меняются лица гуров, когда они готовятся к схватке с грозным соперником или в предвкушении скорого обладания варой. Да мало ли какие моменты жизни могут заставить измениться. Сейчас лица охотников выражали какие-то другие чувства, все они ждали чего-то, но чего?
Из зарослей вышли на берег гуры, отправленные Холдоном за каким-то логом. Они несли на руках толстые сухие ветки и тонкие прутья. Всё это они свалили на песок. Ллой с нескрываемым интересом наблюдал молча за их действиями. А гуры приступили к изготовлению каких-то сооружений. Они быстро справились с работой. На песке лежало то, что апшелоки называли логами, их было два. Каждый их них – это четыре толстых прямых ветки, связанные между собой гибкими прутьями. Нечто похожее на паутину ёра, только сплетённое из тонких прутков, было положено поверх уже готовых конструкций, и к ним привязано. На один из логов Холдон поставил череп с яграми, на другой лёг кожаный свёрток с провиантом.
– Вперёд! – последовала команда вождя, и первый лог подняли двое гуров и перенесли в воду. Ллой был поражён. Сам бы он никогда не додумался до такой хитрости. Теперь довольно тяжёлый череп плыл по воде, вместо того чтобы пойти ко дну. Апшелоки опять удивили его своей изобретательностью. Холдон погрузился в воду и поплыл в направлении противоположного берега, подталкивая перед собой лог. Остальные гуры последовали за ним. Последним плыл Эйк и подталкивал лог с провизией. Ллой с благодарностью вспомнил уроки плавания, которые ему дала Ула на подземном озере. Кем бы он сейчас был, не умей он держаться на воде? Ему оставалось бы одно из двух: с позором топтаться по берегу или зайти в воду и утонуть. Гуабонг плыл вместе с апшелоками по реке и думал о том, что каждый из них учится плавать, чтобы когда-то пересечь именно эту водную преграду. Возможно, он ошибался, ведь плавать умели ещё вары всех возрастов и юбуры от мала до велика. Малыш Нъям, и тот теперь не утонет. Но для двуногого создания плыть – это ведь так неестественно. Не зря же ни амрэки, ни гуабонги воду не любили. Из двуногих только апшелоки были исключением. И вот сейчас группа гуров пересекала реку так же вереницей, как до этого шла по суше. Над поверхностью воды маячили их лохматые головы, и череп с яграми по-прежнему был впереди. На противоположном берегу в логах нужда уже отпала, и пустые они поплыл по течению. Ллой провожал их взглядом, пока его не окликнул Мбир. «Интересно, – мелькнула мысль у гуабонга, – а если соорудить лог, только большой, выдержит он взрослого гура или нет?»