Выходя возле Комсомольской площади и рассчитываясь, Рысцов заметил, как метрах в тридцати позади желтого «Фольксвагена» припарковалась пожилая «Тойота» с тонированными стеклами. Из нее никто не вышел. Неужели пасут?.. Перед глазами возник забрызганный кровью санузел в отеле...
Да нет, паранойя, подумал Валера, стараясь успокоиться. Но внутри уже вновь навязчиво заклокотала паника. Он обронил что-то невразумительное, прощаясь с кудлатым поклонником регги, и неторопливо зашагал к середине тротуара, теряясь в нагруженной баулами и пакетами толпе. Ненароком оглянулся и заметил, как двери «Тойоты» открываются. Тут терпению пришел конец, и Рысцов дал волю ногам, которые тут же понесли его прочь со скоростью призера Олимпийских игр по спортивной ходьбе...
Возле касс дальнего следования торчали хвостики очередей. Он пристроился к одному из них. Минуты потянулись, словно плавленый каучук. Люди двигались медленно и нехотя, скандалили, возмущались, перепроверяли, будто бы нарочно задерживаясь возле окошка как можно дольше.
– До Уфы, – наугад брякнул Валера, просовывая паспорт в шлюзовой ящичек, когда наконец подошла его очередь.
Суровая билетерша далеко за среднего возраста открыла документ и принялась тщательно изучать его содержимое. На страничке с регистрацией по месту жительства она задержалась. Свела брови и глянула на Рысцова поверх очков.
– Где вы проживаете? – раздался ее хриплый голос из миниатюрного динамика.
– Как где? – удивился Валера. – Проточный переулок... там же написано.
– Написано, да неразборчиво, – отрезала билетерша. – Давно уже вышел указ – обеспечивать билетами только при наличии московской регистрации. Постоянной или временной. Если проездом, то все равно нужно поставить штамп в любом отделении милиции.
– Но у меня же постоянная прописка! – возмутился он.
Строптивая тетка тут же поднесла к стеклу раскрытый паспорт... Печать была смазана. Дьявол! Он ведь так и не поменял документ после той коварной метели в Гуамском ущелье.
– Я не могу оформить билет по этому документу. У вас есть еще какое-нибудь удостоверение личности?
Рысцов затравленно посмотрел на нее. М-да, вот ведь еще о чем не горевал, ну и ситуевина! Что ж, делать нечего... Нужно идти ва-банк. Он достал дипломатический паспорт и сунул в ящичек.
Билетерша пролистала богато отделанную книжечку и ошалело вытаращилась на Валеру. Не дай бог – узнала...
– Вы что мне голову морочите?! – вдруг взвизгнул динамик ее голосом. – У него дипломатическая неприкосновенность, а он в общую очередь лезет! Людям мешает! Совсем обнаглели, бюрократы!
Люди стали с интересом прислушиваться к стенаниям билетерши и коситься на Валеру. Только этого не хватало, вашу мать. Прокрался, называется, незаметно...
– А куда же мне? – растерянно спросил он шепотом.
– Идите к администратору!
Схватив документы, Рысцов словно ошпаренный шарахнулся прочь. Многие пассажиры проводили его взглядами: кто-то усмехался, в чьх-то глазах читалась неприкрытая классовая ненависть. И в каждом из этих людей он сейчас видел своего затаившегося врага. Который не решается пристрелить его на месте лишь потому, что здесь слишком много народу.
Администратором оказался довольно адекватный, в отличие от психованной кассирши, молодой человек, который без лишних комментариев оформил бледному на морду Валере билет до Уфы в купе. Свободных мест СВ-класса, как ни странно, уже не было в наличии.
Спешно расплатившись и поблагодарив парня, Рысцов вышел к платформам – поезд должен был отойти уже через полчаса. Нашарив глазами на электронном табло строку с нужной информацией, он, не задерживаясь, прошел к уже поданному на седьмой путь составу.
Проводник, тамбур, длинный коридорчик, пустое купе...
Сердце колотилось в неистовом ритме.
Уехать из этого страшного города! Бежать от зыбкого наваждения! Вон, вон отсюда! Прочь от грязи, крови, безумия! Он, когда-то родившийся здесь, выросший и живший, – теперь стал посторонним! И для него самого исполинский город тоже вдруг оказался чужим... В один миг обернулся холодным, скользким, лишенным души чудовищем. В нем не осталось друзей, тут не было любимой женщины... ее, впрочем, нигде не было.
Валера тихо зарычал от безысходности и стукнул стиснутыми кулаками по столику. Хорошо, что он один в купе. Очень хорошо.
Скинул плащ и пиджак – натоплено было чересчур сильно...
Этот беспокойный город раздавил его. Заставил предать друзей, а затем и самого себя. Именно он породил эс. Окатил людей напалмом иллюзий! Этот город заставил Рысцова бежать. Он перебил артерию его размеренной жизни. Задушил... Прочь!
Перрон за окном вздрогнул и поплыл.
Будь проклят, лживый и прекрасный град!..
– Тьфу, чуть не опоздал! Сраное метро! – сообщил, бесцеремонно вламываясь к Валере в купе, растрепанный широкоплечий мужчина.
– Бл... – только и смог ответить Валера.
– Не понял? – вскинул брови попутчик, легким движением закидывая сумку на одну из верхних полок. – Вы про метро?
Рысцов не откликнулся. Только разговорчивых соседей ему сейчас недоставало. И ведь в последний момент завалился; что ж ты не припозднился на пару минут, зараза?
Мужик тем временем уже извлек несколько бутылок светлого пива и, ловко откупорив одну, приложился к горлышку, задвигав большим, гладко выбритым кадыком.
– К сестре приезжал, – уведомил он, наглотавшись. Потянулся, хрустнув позвоночником. – Еле пустили в Москву, представляете! Совсем президент с ума сошел. Говорю: к родне еду! А эти церберы в погонах: к какой, мол, родне? Что, мол, да зачем? Заставили какую-то регистрацию пройти, отпечатки пальцев и прочая дребедень.
– Ясно...
Ну точно... Рубаха-парень из провинциальной глубинки. Злейший враг интроверта в дороге. От такого быстро не отвяжешься. Угораздило же.
Валера попытался отвернуться к окну, но мужик тут же пресек недвусмысленную попытку уклониться от общения, протянув широкую ладонь:
– Давайте знакомиться! Гоша.
– Очень приятно, – нарочито вяло пожимая руку, произнес Рысцов.
– Что, не хотите имени называть? – немедленно отреагировал широколицый Гоша. – Дело ваше. Только сразу предлагаю: на «ты». Договорились?
Валера скрепя сердце кивнул и демонстративно уставился в окно.
Мужик повесил куртку на крючок, раздраконил жратву, завернутую в промасленную бумагу, и принялся раскладывать на столике копченые окорочка, пластиковые коробочки с салатами, беляши, пирожки.
– Угощайся пивком, земляк, – радушно предложил он.
– Не хочу. Спасибо.
– Понял, не дурак.
Через минуту перед Рысцовым красовалась откупоренная бутылка водки и банка маринованных огурчиков. Гоша ловко разлил по маленькой в два казенных стакана тонкого стекла. Провозгласил: