По этому поводу у Киры также возникли сомнения.
— Ты уверена, что стоит брать тетку с собой? Как бы она не отпугнула от нас потенциальных кавалеров.
— Да как тебе не стыдно! Если бы не она, то мы бы с тобой вообще никуда не поехали. Она все организовала.
— Но…
— И потом, как ты себе это представляешь? У нее же билет куплен. Не могу же я его выкрасть?
— Почему?
— Хотя бы потому, что не знаю, где она его прячет!
— А ты поищи.
Леся только фыркнула.
— Думаешь, чем я занималась с тех пор, как узнала про эту экскурсию. Пыталась найти билет!
— И не нашла?
— Нет!
— А ты еще поищи.
— Поищу.
И подруги расстались до вечера.
— Сбор во дворе ровно в десять вечера, — сказала Кира, звонко чмокая подругу в щеку.
Ехать на пристань было решено на Кириной машине. Чтобы потом на ней же ранним утром мчаться к Ниночке. И девушки расстались до вечера. Леся осторожно проникла в дом, надеясь, что тетка принимает ванну, ушла в магазин или гладит платье. Одним словом, страшно занята и не сможет отвлекаться на племянницу, которая вознамерилась порыться в ее вещах в поисках билета.
Но ничуть не бывало. Тетка Дульсинея хотя и была занята, пришивая на красный шелк бисер и золотую тесьму, при виде племянницы мигом отложила рукоделие и засуетилась возле нее.
— Миленькая ты моя! Где же ты целый день-то шастала? Нам скоро с женихами знакомиться, а на тебе лица нет. Бледная вся!
— Сейчас приму душ и порозовею.
— И покушать! — засуетилась тетка. — Покушать нужно! А где твоя вторая девочка? Кира, так ее зовут? Что же ты ее к нам поужинать не позвала? Она ведь одна живет? Наверное, вечно на диете. Худая как щепка! Звони ей. Пусть приходит.
— Она не придет.
— Вот жалость! А я и супчика с куриными потрошками сготовила! С картошечкой, с вермишелькой. Да ты глянь! Это же прелесть какая, а не вермишелька! Вся звездочками. Крохотными-крохотными! Я целые две тарелки съела, до того вкусно оказалось.
Но Леся не хотела вермишельки. Она хотела привести себя в порядок. Смыть следы усталости и уложить волосы. Но от супа открутиться не удалось.
— Вкусно? — допытывалась у племянницы тетка. — Ах, жалость какая!
— Что тебе жалко?
— Девочку твою жалко. Подружку. Ведь и без ужина останется. И на корабль с нами не попадет. Я же про нее подумала, когда на рынок за курочкой моталась и заодно билеты нам с тобой купила.
— Тетя, а откуда ты узнала, где их нужно покупать? И откуда знала, что они такие в природе вообще существуют?
Но тетка Дуля отвела глаза.
— Да это не важно, Лесенька.
— Ты что, рекламное объявление увидела?
— Вот именно! — обрадовалась тетка. — Рекламу увидела!
— Все равно не понимаю. Какая реклама, если у них билеты влет расходятся?
— И я к чему веду! — воскликнула тетя Дуля. — Я ведь и на твою подружку рассчитывала. Да не оказалось в кассе трех билетиков. Только два! Тебе и мне!
— Не переживай, тетя. Кира себе уже купила. В другой кассе.
— Да ты что?! Вот хорошо! А то я уж думала ей свой билетик отдать. Отправить вас, так сказать, на разведку. Вы обе девушки молодые, видные да энергичные. Все там разузнаете хорошенько. А мне самой, если уж вам понравится, в следующий раз поехать. А теперь вот как хорошо получилось! И вы поедете! И мне не так страшно будет!
И как после такого вступления Леся могла обидеть тетку? Она даже не стала искать злополучный билет, который жестокая Кира поручила ей отнять у тетки. Леся вздохнула и отправилась в ванную. Однако очень скоро ей пришлось о своем благородстве горько пожалеть. Очень, очень скоро. Буквально в тот момент, как она вышла из ванной комнаты.
Выйдя, Леся застыла на месте, увидев перед собой нечто огромное, красное и переливающееся словно жар-птица.
— Что это? — ахнула она.
Красное и мерцающее повернулось. И Леся с содроганием увидела очень довольное лицо своей тетки. Она улыбалась племяннице широко и приветливо.
— Лесенька, как тебе мое новое платье?
— Просто нет слов! — выдавила Леся, у которой в самом деле слов не было.
Платье было просто кошмарное. На него пошло не меньше десяти метров ярко-алого шелка, который весь искрился и переливался благодаря нашитому на него бисеру, стеклярусу и каким-то золотым нитям. Так вот чем занималась ее тетка, когда Леся пришла домой. Украшала свое платье!
— Красиво получилось? Я его своими руками сшила.
— Ох!
Сидели эти десять метров жесткого шелка на родной Лесиной тетке с изяществом консервной банки. Огромных размеров. Красной. И обильно украшенной золотом.
— Не будет мне в нем холодно? Может быть, шаль накинуть?
Затуманенным глазом Леся увидела, как ее тетка набрасывает нечто пестрое на свои шикарные белые плечи, оставшиеся обнаженными в этой конструкции из ткани и бисера. При ближайшем рассмотрении пестрым оказалась тонкая шаль в трогательных гномиках. Тетке с ее монументальностью гномики были решительно противопоказаны. А в сочетании с красным платьем они выглядели хуже не придумаешь.
От шали тетку удалось отговорить. Но тут до Леси наконец дошел смысл всех этих приготовлений.
— Тетя? — даже задохнулась она. — Ты это все для экскурсии приготовила?
— Что все?
— Ну, м-м-м… платье. И шаль…
— Конечно!
— Ты собираешься в этом ехать?
Видимо, Лесе не удалось до конца совладать с обуревающими ее чувствами, потому что тетка насторожилась.
— А ты что-то имеешь против, Лесенька?
— Ты замерзнешь! Платье очень открытое, а на улице прохладно.
— Поэтому я и хочу взять с собой шаль!
И тетка Дуля проворно набросила шаль себе на плечи.
— Шаль тонкая, она тебя не спасет. Ночью на свежем воздухе будет просто холодно.
— Я тоже так сначала подумала. А потом вспомнила, что теплоход закрытый! И еще каждому дадут по бокальчику шампанского. Бесплатно.
На взгляд Леси, одного бокала шипучки будет маловато, чтобы всю ночь обогревать мощные телеса ее тетки. Но, может быть, удастся отговорить ее хотя бы от платья? Одну шаль Леся еще согласилась бы стерпеть. Особенно если ее загнуть вот таким образом, чтобы почти все гномики спрятались или, по крайней мере, исказились до неузнаваемости.
Но нет! Извлечь тетку из ее платья не смогли бы и десять пожарных совместными усилиями. То есть, вероятно, если бы пожарные были симпатичны и усаты, то тетка сама бы постаралась избавиться от стесняющей движения одежды. Но сейчас — нет. Сейчас она твердо вознамерилась появиться на теплоходе во всем блеске своего туалета. И сразить всех-всех! Наповал!